Темно и холодно.
Вновь – холодно.
– Папа, где ты?..
Что за… Едва шевельнув губами в немом вопросе, я с трудом приоткрыла глаза и сквозь собственные ресницы рассмотрела неясную тень, притулившуюся по правую сторону от меня. Немного усилий, на которые я не способна, и можно было бы дотянуться…
Отчаяние.
Зачем я опять выжила?
Что за бесконечное проклятье!
И этот тягучий сладостно-омерзительный запах – он повсюду, в каждом темном углу, в каждой трещинке на обледеневших стенах, в каждой капле незримого воздуха. Он в моем сознании. Так пахнет только кровь. Я знаю… этот запах невозможно перепутать с чем-то иным.
– Папа…
Мне незнаком этот голос. Но в нем таится столько щемящей душу нежности, затапливаемой безграничной болью, что даже я невольно поддаюсь неподдельным чужим эмоциям. Сейчас мне тоже нестерпимо больно, и уже совершенно неясно, за кого больше – за себя, почти стертую с лица земли, но каким-то чудом еще удерживающуюся на краю, или за нее, ту, которая плачет так жалобно, бездушно разрывая мое сердце в грязные ошмётки.
– Папа, почему ты меня бросил?..
Альбина.
С тупым безразличием я вспомнила, как она неумолимо гоняла меня по клетке, пытаясь заколоть ножом, вот только никакие усилия не помогали мне понять теперь, почему я еще жива.
Попробовала напрячь одеревенелые мышцы и хотя бы сгрести тело в единую кучу, но попытка моментально провалилась. Все было тщетно.
Девушка рядом изнывала от страха и боли, и как бы ни было это глупо, я хотела помочь ей. Несмотря на все, что она с таким хладнокровием проворачивала со мной совсем недавно, сейчас мы находились на одной стороне против искреннего ничем не замутненного безумия. Теперь у нее была только я, а у меня – она.
Пусть я точно знала, что она уже не жилец.
Под ее тихий скулеж я вновь предприняла попытку собраться с силами. Голова кружилась, из приоткрытых глаз непроизвольно брызнули слезы. Больно закусив губу, я подтянулась ближе к своей несостоявшейся убийце и кое-как коснулась ладонью ее дрожащей руки. Тут же упала совсем рядом, сильно морщась от сумасшедшей боли во всем изможденном теле.
Альбина тихо, но очень горько всхлипнула и едва ощутимо сжала мою ладонь слабыми пальцами. Почему-то я была уверена, что она не видит меня и, скорее всего, представляет на моем месте кого-то другого. Быть может, даже своего отца.
– За что?..
ХАОС
– Полковник Сафонов. Занятно, правда? – Костя со стуком опустил стопку распечатанных бумаг на стол около мрачного Хаоса. Тот молча поднял голову, наблюдая за бывшим приятелем. – И девочка Альбина, так яро ищущая встречи с твоей обожаемой Верочкой, оказывается дочерью того самого, что вел дело об убийствах девушек. Занятно, – повторил нараспев, о чем-то задумавшись.
– Вот тебе и любительница тайн, – буркнул Глеб, припомнив определение, данное когда-то Томом. – Пришло ее время. Давай, сгребайся живо. Поедем.
– Папаша отбыл в мир иной, так и не добравшись до убийцы, и теперь уже дочурка перехватила эстафету. Собственно, почему нет? А потому… – Том в задумчивости говорил сам с собой, великодушно разрешая послушать и Глебу. – Потому что она слишком зеленая для таких дел. Вот что не вяжется.
– Сколько ей?
– Посчитай. Девчонка только поступила в школу МВД. Можно сказать, едва успела вступить во взрослую жизнь.
– И сразу дёрнула по стопам отца?
– Вряд ли с чьей-то подачи, скорее, импровизирует на ходу.
– Ты что-то балакал о ее связях…
– Есть такое. В основном ее контакты – это бывшие сослуживцы почившего папаши, в чьей памяти еще жив светлый героический образ полковника Сафонова. С их помощью девчонка сумела получить зацепку на твою Веру, но вряд ли продвинулась дальше ее поисков.
– И ты все еще будешь втирать, что зашнырил от меня все это по наивняку?
Том усмехнулся.
– Скажем, у меня были отдельные фрагменты одной большой истории, но сами по себе они не имели никакого смысла. Пока не собрались в единую картину.
– Если у тебя есть что-то еще, выкладывай сразу, – предупредил Хаос.
Том дернул плечом, помолчал с полминуты, демонстрируя работу мысли, и все же отрицательно мотнул головой.
***
Отчаяние нарастало. Все время они только и делали, что цеплялись за очередную едва всплывшую ниточку, которая в итоге обрывалась прямо у них в руках, не оставляя ничего, за что можно было бы ухватиться прочнее и продолжить тщетные поиски с новой отправной точки. И этот след с Альбиной Сафоновой никуда не вел, так как девица уже который день не появлялась в своей квартире. Никто знать не знал, куда она могла подеваться. Шустрый Костя быстро пробежался по соседям и выяснил, что девчонка, по сложившемуся общему мнению, сама по себе довольно странная. Многие даже не знали ее имени. Ее не было ни слышно, ни видно; она покидала квартиру так же бесшумно, как возвращалась. Никто не ходил к ней в гости, да и вряд ли она вообще с кем-то общалась. Отстраненная, с панически бегающим взглядом, вызывающим опасения у окружающих. Пару раз соседка видела, как Альбина, минуя лифт, двигалась к лестнице, хотя логичнее было бы воспользоваться именно им, учитывая, что жила она на восьмом этаже. Последний аргумент казался довольно спорным, но в совокупности с другими сведениями удачно вписывался в набросок портрета девчонки.