Но свинцовые тучи затмили всё. Солнце ушло и спряталось. Первые тяжёлые капли падали, как слёзы отчаяния. Люди бежали, как будто то было делом жизни и смерти, в яростной спешке сгребали сено, смётывая полусгнившие стога. А над головами грохотало, один удар за другим, дождь падал и лил; мокрые, как вороны, люди махали рукой, желая только добраться побыстрее до дома, обсохнуть и сменить одежду.
А сено оставалось в стогах, пока не становилось чёрным; жабы и лягушки устраивали там свои гнёзда, жили хорошо, воспитывая сыновей и дочерей. Кислый запах гниющего сена стоял над землёй, навевая ужас; уцелевшая трава на лугах, залитая дождём, сгнивала на корню; та же участь постигла и посевы. Самые плодородные участки поля пришлось скосить и пустить траву на компост.
Энок был словно заперт среди множества водных потоков, сжигаемый страхом, с которым не мог ничего поделать. Наступали последние времена. Кругом темнело и чернело; воздух наполнялся водой и огнём; небеса сомкнулись; солнце не озаряло своим сиянием; всё мироздание сбилось и перевернулось вверх дном. Господь забыл про договор с Ноем и желал устроить миру ещё один потоп. Недаром прошлой зимой так яростно шумело море, и на небе было так много испуганных, падающих звёзд.
Лёжа тёмными ночами, Энок дрожал, когда гром грохотал над верхними балками и дождь лил как из ведра. Вода поднималась всё выше и выше. Вот-вот она дойдёт до самых стен; а потом ещё выше и унесёт всех прочь; прочь в своём бурлящем жёлтом потоке, прочь в бушующее море.
Однажды ночью Энок перепугался до смерти.
Отовсюду с неба сверкало и полыхало; огонь, как сера, кровавый огонь, похожий на белый сверкающий меч херувима; а гроза катилась, грохоча, как будто наступил Судный день. Всё вокруг грохотало, стреляя и заходясь в крике, невыносимом, диком вопле ужаса, — то рушились своды небес! Но иногда гром как будто спускался к земле, скача и прыгая, как надвигающаяся гора, перепрыгивая, перескакивая туда-сюда, словно через огромные моря. Отблеск за отблеском, выстрел за выстрелом; дождь неистовствовал, надрывался, грохоча конской рысью; воздух превратился в завывающее дождевое море. Небо и земля плакали вместе в ужасе от того, что должно было свершиться.
— Господи, спаси! Господи, спаси! — стонали Анна и Энок под одеялом; наконец громыхнуло так, что затряслась земля: — Господи Иисусе! — Энок завопил, выбрался из постели, ища помощи, бледный, как труп; запахло серой; то был конец света…
— Спички в шкафу! — закричала Анна.
Энок зажёг свечу; нашёл Иоганна Арндта, бросился на колени, принялся читать молитву «от страха пред последним днём»; а за окном грохотало и гремело по всему небу, словно мир рушился.
Голос Энока дрожал; свеча бледнела в огненных, режущих отблесках молнии. И Энок почуял, как пол уходит у него из-под ног, когда послышались самые мощные удары, грозные и тяжёлые, как грохот взрывов.
Гроза немного поутихла, но вскоре пробудилась вновь; лишь под утро стало тише. Но вокруг всё ещё бухало и ухало, словно ровный, приглушённый, вечно пробуждающийся и возвращающийся отзвук сильного гнева Божьего.
Когда Энок утром вышел во двор, он увидел жуткое зрелище.
Волосы встали дыбом на голове; он застыл, ошарашенный, лишившийся сил; как же близко был Господь к нему в ту ночь! Прямо под дверью Энок видел следы Господа Саваофа.
Гроза побила всё вокруг. Старая ива обгорела и почернела, верхушку её сломало, а ветви были с одной стороны начисто оборваны.
Мерзость запустения, мерзость запустения…
Затем молния спрыгнула с дерева в поле; снесла ограды; прободала яму в земле; понеслась дальше и вырыла новую яму; и так далее, воронка за воронкой, всё меньше и меньше; земля изорвана и изрыта, словно после набега ужасного, бешеного кабана-исполина.
Энок был таким страшным, когда вернулся в дом, с серо-зелёным лицом и безумными глазами, что Анна вскрикнула:
— Что такое, Энок?
— Суд, суд, — ответил тот поспешно, — суд…
XXVI
Много времени прошло, удивительны и порой безрадостны были перемены, происходившие в мире: и Томас-цыган, и Каролус вновь пустились бродяжничать.
Каролуса совратила девушка.
Звали её Катрине, и была она дочерью финки Барбары. Каролус познакомился с ней в Рамстаде, и она «влюбилась» в него. С той поры женщины часто угощали его зельем любви, и с того дня Каролус пропал.
Одним махом он бросил свою работу. Всё чаще и чаще он отправлялся с Катрине по её делам. Вскоре обнаружилось, что под сердцем она носит кого-то, отцом которого был Каролус. И в конце концов он стал следовать за ней повсюду.