Каролуса опять разобрал смех. И Томас тоже засмеялся, притом, что был зол.
— Хе-хе! — трясся он. — «Добродетель слаба», сказал дьявол; танцуй в стеклянных штанах!
…После полутора дней тяжёлого пути через огромные пустоши и горные долины, почти не евши, под густо падавшим снегом, еле живые, они настигли свою компанию в Водале.
Там они поделили краденое и разошлись. Золотые и серебряные вещи взял Улав Дидриксен, он тотчас отправился в город, где знал одного человека, скупавшего краденое; треть выручки он брал себе за хлопоты и риск. Улав научил Каролуса, что сказать, если их поймают: отрицать всё, пока краденое не найдут, «а потом говорить, что ты его не брал».
Томас с детьми направился на восток, Каролус и Катрине — опять на север: «Будем надеяться на лучшее, ребята!»
В первую ночь пути Каролус и Катрине ночевали на хуторе в горах к северу от усадьбы Водал. Наутро, едва они собрались в дорогу, прибежал сын хозяина:
— Два ленсмана и с ними двенадцать человек стоят у дверей и хотят поговорить с цыганами! У них ружья!
Каролус и Катрине переменились в лице и посмотрели друг на друга.
— Дело ясное, — пробормотал Каролус.
— Они уже здесь, — сказала Катрине по-цыгански. — Как ты думаешь, ты сможешь удрать?
— Запросто, моя девочка!
— А если схватят, не вздумай ни в чём признаваться!
— Попробуй тут отвертись, стоит только взглянуть на нашу одёжку…
— К чёрту! Иди же!
Каролус повернулся к жене хозяина — она побелела как мел и дрожала от страха:
— Выйди-ка, дорогая, и скажи ленсману: тот, кого он ищет, стоит за дверью. А ещё скажи: моя жена, её уже здесь нет, она ничего не знает. Не забудь про это, милая!
Хозяйка подалась к выходу.
Каролус крепко сжал свой нож и направился следом. Когда он вышел из дверей, ленсман приказал ему остановиться, но Каролус двинулся дальше. Люди метнулись было к нему, пытаясь его схватить, но он тут же резко развернулся и вытащил нож:
— Ну, кто смелый? Подходи!
Люди вздрогнули и остановились.
В тот же миг Каролус бросился бежать по направлению к горной осыпи, на запад от усадьбы. Когда крестьяне пришли в себя, он был уже на расстоянии ружейного выстрела. Они побежали за ним, но напрасно: крестьяне были грузными, а цыган — как пушинка, и вскоре он уже скрылся в горной расщелине чуть ли не прямо над головами у них.
Они стояли в снегу, размахивая ружьями и старыми заржавевшими саблями, таращили глаза и не знали, что придумать.
К ним присоединились ещё крестьяне; все были вооружены. Вскоре их было так много, что они могли окружить осыпь и не дать цыгану выйти оттуда. Каролус понимал это. И он видел, что ему нужно быть начеку; скрыться в горах где-нибудь поблизости он не мог.
В тихом, морозном свежем воздухе он слышал голоса некоторых.
— А что, ведь бабу его поймали? — спрашивал один.
— Да, — отвечали ему, — она выла и кусалась, но теперь сидит взаперти и хнычет.
— Бедняжка!
Пожалуй, лучше всего было сдаться. Если они уведут Катрине, он пойдёт за ней; вдвоём им будет легче, чем ей одной.
К тому же ему могут смягчить наказание, если он сдастся добровольно. Каролус вылез из своего укрытия и спустился к ленсману. Поднял своё смиренное лицо и заявил, что он не желает расставаться со своей женой:
— И вам вовсе не нужно вести меня силой. Я сам пойду, по доброй воле.
Ленсман был рад.
Вместе с цыганом, бок о бок, они вернулись в усадьбу. За ними с ружьями и саблями следовали крестьяне, как почётный караул.
…Вечером Каролус и Катрине сидели под арестом у ленсмана.
Они сидели под охраной каждый в своей каморке. Всё, что они могли, — стучать друг другу в стенку.
Каролус был необычайно грустен. О многом передумал он в этот день. Боже; его схватили, привели сюда и посадили за воровство; он никогда не думал, что такое может случиться.
А отец, бедняга! Бог ведает, где он теперь скитается. Возможно, и его схватили. Господи, помилуй нас, всякому сыну страшно подумать о том, что его отцу на старости лет пришлось пережить такое.
Но теперь уже ничего не поделаешь, а хуже всего было Катрине.
Каролус, безусловно, должен был сделать всё, чтобы её освободить. После того что случилось, ей придётся сидеть на хлебе и воде. Но в любом случае — им суждено расстаться.