Таорн предусмотрительно отошёл в сторону. Престон надел маску и принялся вскрывать дверь, делая это очень тихо, чтобы не издать даже лишнего шороха. Печати крошились и падали на песок. Мелкие камешки сыпались вслед за ними.
Время перевалило за полночь, до рассвета оставались считанные часы. Наконец, массивная каменная дверь была открыта. Она повернулась достаточно легко и беззвучно. Видя, как в ночной прохладный воздух из темноты прохода вылетает нечто туманное, два грабителя знали, что это яд. Престона это успокаивало больше всего. Если бы в гробницу хоть ненадолго зашли люди, этот яд сразу бы выветрился и вместо него бы закачали туда консервант современного изготовления. Но сейчас он был свидетельством того, что эту усыпальницу с того момента, как её запечатали, никто больше не посещал.
Выждав несколько минут, Престон сделал знак, что можно заходить. Они взяли только рюкзаки, оставив инструменты снаружи. Яд выветривался очень быстро, но, перестраховываясь, оба не снимали пока кислородных масок.
Престон первым вошёл в темноту тоннеля и уже там зажег фонарь. Свет открыл глазам пришельцев ничем не приметный каменный ход, уводивший вглубь скал. Как и все гробницы в долине Сармек, эта тоже обещала быть длинной. Попав в первую продолговатую комнату, совершенно пустую и с какими-то не слишком яркими росписями на стенах, Престон сделал знак, что можно снимать маски. Его приборы показывали, что воздух уже полностью очистился и можно дышать без вреда для здоровья. Таорн осматривался по сторонам так напряжённо, будто ждал нападения.
– Расслабься, самое сложное уже позади, – заметив его состояние, успокоил племянника Престон.
– Но это всё-таки… могила, – прошептал тот.
– И что? Поверь, мёртвые уже не кусаются. Лишь бы живые нас тут не обнаружили.
Но его спутник всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он не боялся, но хотел знать больше.
Спускаясь по каменной лестнице куда-то вниз вслед за Престоном, Таорн спросил:
– А чья это гробница? Кто тут похоронен?
– Октасэ́на. Одна из принцесс местной династии.
– И давно она умерла?
– Лет триста назад, по земному времяисчислению.
– Чем она отличилась, что ей такие хоромы отстроили напоследок?
– Да так, ничего особенного. Гробница огромная, но видишь, как тут пусто?
– Я заметил, что, кроме росписи на стенах, тут разве что пыли много. Почему так? Думал, что все гробницы в Сармеке ломятся от сокровищ.
– Всё зависит от того, кого именно хоронят. Чем больше заслуг, тем больше и богатств. А вот Октасэна покинула этот мир, не удостоив его никакими выдающимися делами. Да и умерла она совсем юной.
– Тогда что мы тут ищем? Уже прошли несколько залов и комнат, коридоры и лестницы, а даже черепка от какой-нибудь посудины не нашли, не говоря уже о сокровищах, – проворчал Таорн, глядя как от его шагов поднимаются клубы древней пыли. – Что мы тут ищем?
– Видишь ли, Таорн, с местными царями не всё так просто. У них была масса родственников, много детей и тому подобное. Не все сидели на престоле.
– А Октасэна какую роль играла во всём этом при жизни?
– Не поверишь, но она даже в истории почти не упоминается. Поэтому и о гробнице её фактически забыли. Всё, что история донесла до наших дней, это несколько строк о её существовании.
– И о чём повествуют эти строки?
– Она была дочерью одного из принцев, но даже её отец не имел шансов получить корону предков, так как у того имелись другие старшие братья. Царствовала в то время бабушка Октасэны. Внучку она любила, а потому безвременно скончавшуюся девушку похоронила пусть без особой пышности, но со всеми почестями. Видишь, стены содержат картины из жизни этой принцессы.
– Жизнь у неё была недолгая видно, – заметил Таорн.
– Верно, прожила по земным меркам лет пятнадцать-шестнадцать. А вот и она сама.
Престон остановился возле одной из фресок. Осветив картину, где были изображены несколько девушек, не то служанок, не то придворных, он указал на одну особу, которой те, видимо, служили. Одетая значительно богаче и ярче, с длинными русыми волосами, она стояла среди цветущего сада. Черты лица, как и прочее, были изображены не очень точно, но всё же можно было понять, что принцесса не отличалась высоким ростом или крепким телосложением.