— Я не очень голоден, и если нужно идти по делу…
Май повернулся к подопечному.
— В открытой сети нет никаких данных о твоём народе, но здесь есть библиотеки. Туда требуется допуск, и у меня он ещё действует: я уже работал в здешних архивах, весьма, надо сказать, недурных. Хочу, чтобы ты пошёл со мной. Быть может, хранящиеся там материалы пробудят твою память.
Селен жадно ухватился за призрак надежды, даже аппетит его отступил под наплывом волнения. Приятели без промедления вышли из отеля.
На улицах опять было оживлённо, и Селен усомнился в том, что здесь вообще работают. Впрочем, Май говорил, что большая часть производственных процессов здесь автоматизирована. Под покровом плодородной земли кипела напряжённая механическая жизнь. Здесь ценили услуги машин, но стыдливо прятали их от взоров.
Зато в здании библиотеки встретила прохладная тишина, слабо пахнущая лимоном. Май предъявил автомату всё тот же браслет и посетителей сразу пропустили внутрь. Демон усадил потеряшку перед одним из экранов и долго набирал запрос.
Селен ожидал, что поиски его родины окажутся продолжительными и многотрудными, но в цель попали быстро: со второго требования. Потрясённый юноша увидел лицо, похожее на его собственное, а главное характерные уши. Радом с картинкой добросовестно высветились цифры параметров, но Селен их даже не заметил. Сердце заколотилось, стремясь выпрыгнуть наружу, вспотели ладони. Найдёныш разгрёб шевелюру, чтобы демон мог сравнить его уши с теми, что на экране. В душу прокралась надежда. Он не один в целом свете! У него есть народ! Свой собственный мир.
Май быстро охладил пыл подопечного.
— Все сведения о твоей реальности довоенные, — сказал он. Пальцы продолжали набирать команды.
— То есть, моего народа больше нет? — робко спросил Селен.
От страха заледенели его замечательные уши, и он опять прикрыл их волосами.
— Ах, да! — рассеянно заметил Май. — Ты ведь ничего не знаешь о мире в целом.
Он оставил компьютер отцеживать нужные сведения, проверяя их на статус допуска, и повернулся к Селену.
— Более тысячи лет назад наш мир был един и строен. Его реальности сообщались между собой и люди активно пользовались порталами для торговли и обмена знаниями. Затем одни сочли, что слишком хороши для соседей, другие, что их необоснованно притесняют. Началась война границ. Вначале события носили бескровный характер и сводились к устрожению правил. Естественно, образовались партии недовольных. Война растеклась по мирам, как огонь или зараза. Реальности небожей и демонов смогли отгородиться от неурядиц и понесли минимальные утраты. Прочим досталось в полной мере. Теперь мы видим последствия: дороги разрушены, контакты ограничены, каждый живет, как ему нравится и не считается с другими. Кому-то новые условия принесли процветание, кому-то — разор.
— И мир расколот навсегда?
— Я живу не первую сотню лет, но шрамы Земли не зарастают. Наш мир всё ещё на прицеле нашего безрассудства.
— Значит, портрет этого парня на экране был сделан тысячу лет назад?
— Это реконструкция более поздних времён. Смотри-ка: здесь есть ещё картинки!
Перед глазами притихшего Селена прошла череда пейзажей. Это был очень красивый мир. Юноша сразу понял, что он жил, как дышал — естественно. В любовно ухоженную природу легко вписывались изящные дома. Поля и сады слаженно перемежались лесами и лугами. Городки — все скромных размеров — выглядели так же органично, как горы и скалы.
Затаив дыхание Селен любовался тем, что видел, и его сердце радостно отзывалось на каждую новую подробность. Люди тоже казались обязательной частью целого. Их простая одежда словно продолжала природу, а волосы на головах росли пышно как травы.
Селен протянул руки, пальцы жаждали коснуться прекрасного мира. Словно сквозь экран можно было попасть домой в эту волшебную страну.
— Ты вспомнил что-нибудь? — тихо спросил Май.
Селен вздрогнул и поспешно спрятал ладони между колен: залапает экран, а у демона потом будут неприятности.
— Нет! — грустно ответил бедный потеряшка. — Моё сердце отзывается радостью, но голова молчит. Хотя у кого на душе не потеплеет при виде такого прекрасного мира? Неужели он существовал?
— Похоже, что да. Смотри, а мы угадали: твоих сородичей называли эльфами. Правда, самонаименование не сохранилось. Эльфы — прозвище. Вроде демонов и небожителей.
— А разве вы сами себя так не называете?
— Обычно нет.
Демон замолчал, просматривая текст, а Селен принялся грустно размышлять о злосчастной своей судьбе. Восхитительная реальность, скудно сохранённая в чужих архивах, быть может, давно ушла в забвение. Исчезли населяющие её люди, простёрлась от края до края разорённая пустыня, и лишь ветер воет, гоняя сухие злые пески. Почему-то эта безрадостная картина отчётливо встала перед внутренним взором. Селен напрягся: память в нём проснулась, или разыгралось воображение?