Потеряшка лучше амазонки разобрался в оттенках смятения высокомыслящего.
— Я прикинул ту реальность на аутентичность. Во-первых, она из категории запретных, во-вторых, допуска в неё у меня нет. Если прежде хотя бы один из нас путешествовал легально, то перейдя эту границу, мы все окажемся вне закона.
— Это срок? — уточнила Эса.
— Это — скандал! — ответил Май.
Селен переводил взгляд с одного из спутников на другого. Потеряшка смутно представлял озвученные последствия, но знакомство с одной запретной реальностью настроило его против остальных. Май прав: там плохо, но здесь хорошо. Этот мир надо отстоять. Он проник в душу и поселился в ней, бросить его на погибель — всё равно, что предать себя самого. Надо защитить его: и ради того, чтобы прекрасные русалки свободно плавали в озёрах и реках, и ради того, чтобы вернувшись в родной мир, найдёныш мог честно посмотреть ему в глаза.
Май наблюдал подопечного с грустью: его мысли и чувства слышны без подглядывания — так просто. А может быть, нет ничего сложного? Если не делать мир лучше, он обязательно станет хуже, и как после этого жить? Великолепно нежиться в хрустальных замках высоких технологий, но прежде полезно убрать все камни в округе или отучить соседей ими бросаться.
Селен и Эса смотрели вопросительно. Оливин закончил неслышный диалог и прощался, элегантно раскланиваясь и прижимая ладони к сердцу. На ветке он при этом усидел, хотя Май откровенно надеялся, что Страж свалится в воду. Женщина поднялась и, ловко ступая босыми ногами, выбралась на берег. Мгновение-другое — и она исчезла в лесу, словно растворилась в его праздничной мозаике. Оливин спрыгнул в лодку.
— Я всё разузнал! — сказал он уверенно. — Нам следует спешить!
— Притормози и подумай! Селену рано перемещаться: его организм ещё переваривает предыдущую порцию рубежей.
— Это я понял, а думать зачем? — спросил Оливин.
Май сердито фыркнул. Он полагал, что Эса прицепится к оговорке и небожитель получит вполне заслуженную язвительную отповедь, но амазонка промолчала. Чудеса! Словно кто-то переделывает спутников, тайно прокрадываясь в лагерь по ночам. Май подумал, что он, в принципе, согласен с переменами и готов решительно возразить, если ему вернут старых скандалистов.
— Ладно, если вы всё сошли с ума, то и я готов помешаться, но в пределах разумного. Плывём дальше по реке и осмотрим место очередного вторжения: одно из них как раз на берегу. Ещё несколько дней нам придётся провести в этом мире, попробуем собрать больше информации. Визу мне прикроют на целое столетие, но это хорошо, потому что тогда я с гарантией никого из вас больше не увижу.
— А как же я? — спросил Оливин.
— У тебя есть невеста! — ответил Май. — Значит — у меня есть шанс. Поехали!
Небожитель без возражений сел за штурвал, и судно отправилось вниз по течению.
Ближе к вечеру остановились перекусить. За очередной излучиной река разлилась шире и разделилась на два рукава. Чудесный островок так понравился путешественникам, что решили здесь же и заночевать. Май поставил палатку, но костры разводить запретил: запах дыма разносится далеко и вряд ли кому-то здесь придётся по душе. Машина способна всю округу залить безопасным светом, но Май оставил минимальный. Вечер был тих, мирно текла река, ярко сияли звёзды, да и спутники примолкли — так что в полутьме сиделось гораздо лучше. Оливин вместо того, чтобы искать приключения устроился рядом с Эсой и завёл разговор, который амазонка охотно поддержала. Беседа текла дружеская, а не любовная, поэтому и Селен присоединился к компании. Потеряшка, правда, больше слушал.
Май подключился к базе, чтобы внимательнее изучить сведения о цели предстоящего броска. Данные изрядно устарели, поскольку мало кто интересовался судьбой отверженных. Проще забыть то, что не надеешься улучшить. Ещё вчера эта позиция казалась Маю вполне разумной и обоснованной. Он поймал себя на ощущении, что и сам стал чуточку другим, а ему-то казалось, что как скала упрямо противостоит ветрам, так демон — переменам. Даже боевая модификация, как выяснилось, уберегает плохо.
Завершив изыскания, Май обнаружил, что спутники его заснули в палатке, причём все трое вместе и вполне мирно. Он-то полагал, что Эса предпочтёт ночевать отдельно: ведь можно с комфортом устроиться в машине, и амазонке это известно. Май всю ночь просидел на берегу, любуясь рекой и звёздами.
Ему казалось, что душа оживает в этом мире, как цветок в руках прилежного садовника. Земля, что родила всех людей, здесь так же прекрасна как в незапамятные времена. Разум забыл давно ушедшее детство, а сердце его помнит, и бьётся в такт с шелестом деревьев и плеском волн — как ему и положено.