— Что будем делать, Баз? — с тревогой спросил Гарри, прижимая к себе извивающегося шкодника.
— Ты вооружен?
— Конечно! — кивнул Гарри, доставая из кармана пистолет и отталкивая от себя юнца, похожего на звереныша, попавшего в капкан.
— Будем отбиваться. А ты, — набросился я на пацана, — заткнись и замри в углу, если хочешь жить. К окнам не суйся!
Дзынь!
Стекло в оконце, выходящее во двор, со звоном разлетелось.
Истошно заорали бабы в глубине дома.
— Сколько с вами было бандитов? — грозно спросил я съежившегося в углу пацана.
Похоже, до него только сейчас дошло, в какой переплет он влетел. Он не отводил сумасшедших глаз от трупа Афанасия и упрямо молчал.
На улице загрохотали выстрелы, и почему-то ни одна пуля не влетела в дом.
— Солдат, живой? — раздался голос деда Прохора.
Я осторожно выглянул в разбитое оконце. Во дворе стояли жители села, державшие в руках разномастные винтовки. У их ног валялись трое, все связанные, и один труп.
— Живой, Прохор, живой!
— А Афонька? Сахарок?
— Покойник!
— Отсохни мой язык, коли вру: то Солдата работа, — завопил Прохор, обращаясь к сельчанам.
— Какой солдат, это ж американец, — высунулся из птичника «огородник».
Я засмеялся — радостно и беззаботно, как может смеяться человек, выпутавшийся из серьезной заварушки.
— Мужики! Вы, что ль, банду повязали? — спросил сборище, выходя на двор.
— Мы, кто ж еще! — гордо ответил Прохор.
— Надоели они, покоя от них нет, — поддержали старика соседи, потрясая винтовками.
Не удивлен — тут у каждого не один ствол укрыт. Было бы странно, если бы оружия не было.
— Вот и славно! Спасибо, мужики, выручили.
Я спрятал револьвер в карман. Потянулся.
— Дед! — обратился я к Прохору. — Проводишь до бывшего имения?
— Чего там смотреть? — нахмурился он. — От дома одни головешки остались.
— А яблони?
Мужики потупились.
— Посрубали мы те яблони под корень.
— Чем же вам сад не угодил?
Никто мне не ответил, но я и сам знал, почему. Эх, мужики-мужики, не хотели вы возврата к прежней жизни. Вот и получили новую. Со всеми ее «прелестями». И еще ничего не закончилось, много бед вас ждет впереди.
Но как об этом сказать?
Над нами с плачем пролетела сойка. Все задрали головы, провожая ее взглядом. И лишь агент, выбравшийся из птичника, пытался привести в порядок свой пиджак, покрытый куриными перьями.
— Пахать скоро, — нарушил установившуюся тишину дед Прохор. Как-всегда невпопад.
Эпилог.
Пятая годовщина революции. Митинг под проливным дождем, поникшие мокрые флаги. И конец моей эпопеи в России — утром я получил от Хэскелла телеграмму, в которой мне сообщили: финита ля комедия, миссия АРА завершилась.
Странную точку в ней поставили лидеры большевиков. Вглядываясь в скупые строчки послания, я живо представил себе, как все вышло.
— В следующем году мы планируем экспортировать 50 миллионов пудов зерна, — не моргнув и глазом, без объяснений заявил товарищ Каменев полковнику.
Это был удар ниже пояса: никто в мире не поймет, если Америка продолжит поставки продовольствия, а Советская Россия параллельно начнет вывозить зерно. Хэскелл, насколько я его знал, наверняка воздержался от упреков, от споров, от напоминания о том, что с голодом не покончено, что остались пострадавшие районы. Лишь кивнул своей седой головой, давая понять, что информация принята, и ответил скупо:
— Я разошлю телеграммы своим представителям. Мы свернем свою деятельность столь же быстро, как ее организовали.
— Только предупредите их, чтобы обошлось без показушных демонстраций, — вот и все, что прозвучало в ответ.
Весть о том, что я уезжаю навсегда всколыхнула уезд. Оказалось, у меня много друзей, много поклонников. Люди шли с подарками, несли кто что мог. Поделки, детские рисунки, приветственные адреса, благодарственные грамоты, даже домашние соленья. Почувствовал себя в роли Якубовича на «Поле чудес»…
Из Сергеевки примчался нарочный, загоняя коня.
— Василий Петрович! Люди очень просят вас приехать.
Корчной долго упирался, но все же согласился прокатиться со мной на машине — на моей, кстати, на кадиллаке, который я обещал подарить чекистам. Когда мы прибыли на место — сильно пожалел. Даже напрягся. На площади перед храмом людей собралось много, не только из Сергеевки, но и из окрестных сел — казалось, вся волость собралась здесь, чтобы со мной попрощаться.