— Где Леха⁈ — рыкнул я по-медвежьи.
— Папуля? — из дальней комнаты раздался тоненький голосок.
В три прыжка преодолев расстояние до нее, я поймал кинувшегося ко мне сына. Прижал его к себе, покрывая поцелуями, стал ощупывать на предмет повреждений. Мне показалось, что сын немного вытянулся, похудел, но вроде цел. И не выглядел замученным, испуганным или затравленным.
Не решаясь с ним расстаться, продолжая удерживать на весу, зашарил глазами в поисках Ковальски, ругая себя почем свет. С сыном на руках, охватившим мою шею, я был беззащитнее теленка.
Вместо поляка наткнулся взглядом на рыдающую девушку, обрадовавшись, что она не лепечет жалкие оправдания. Я не горел желанием выяснять ее мотивы.
— Гляди-ка, Марианна, — разинул рот ворвавшийся за мной Айзик.
— Забирай ее! — приказал я, чувствуя, как возвращается способность трезво мыслить.
— У тебя еще будет достаточно времени предаваться тоске, — рявкнул мой младший партнер. — А сейчас пошевеливайся, женщина!
Она вздумала возразить, открыла рот — Изя рывком вздернул ее на ноги, так, что зубы клацнули, и толкнул к двери. Уронив голову, Марианна засеменила на выход. У нас не было к ней жалости — кто якшается с мразью, идет у нее на поводу и предает, тот не заслуживает ни сочувствия, ни доброго слова.
Мне не давала покоя мысль, что где-то рядом может прятаться Ковальски. А я ведь даже не знаю, как он выглядит. Вытащить отсюда Леху и Марианну — этого мало. Как бы не получить пулю в спину в самый неподходящий момент.
— Где поляк? — сурово спросил я девушку.
Она не отреагировала, двигаясь словно сомнамбула. Травма отца ее потрясла настолько, что она наверное выбросила из головы того, по чьей милости влетела в переплет. Вообще все выбросила, замкнувшись в своем горе.
— Изя! Позови кого-нибудь, чтобы перевязали башку ее папаше. Если повезет, оклемается. А нет — сам напросился. Родственник, — презрительно добавил я, злясь на себя за то, как ловко меня одурачил этот простецкий вроде как мужик.
Выбежал из дома, не выпуская Леху из рук и толкнув в спину Марианну, чтобы быстрее шевелила ногами.
Над головой знакомо вжикнуло, и сразу же раздался взрыв. Во все стороны полетели каменные обломки. Вопли осла как отрезало. Двор заволокло вонью от жженых перьев и знакомым запахом сгоревшего пороха.
(1) О встрече со стариком-чеченцем и беседе о детях-заложниках войны см. кн. «Было записано» из серии «Штык и кинжал», https://author.today/work/395186
(2) Сизаль — волокно из агавы, из него делали веревки и канаты, в Европе применяли как заменитель щетины и конского волоса. Один из важнейших предметов экспорта Мексики до появления синтетического волокна.
(3) Концертина (концертино) — маленькая ручная гармонь, в начале XX века популярная преимущественно в Великобритании.
Глава 4
Справедливость по-калифорнийски
В январе 1911 года в Лос-Анджелес прибыл странный тип без гроша в кармане — валлиец Кэрол Ап Рис Прайс. Рожденный в Британской Индии в семье офицера, он изрядно поколесил по свету, сражался с бурами, выполнял обязанности полицейского и даже мирового судьи. Денег не нажил и решил попытать счастье в ЭлЭй. Открывшиеся перспективы удручали, пока он не столкнулся с Рикардо Флоресом Магоном. Тот не видел ничего дурного в организации вторжения в Мексику силами североамериканцев и прочих наемников, заявляя, что революция не знает национальных границ, что все они идеологические братья…
— Сто долларов сразу, доллар в день и 140 акров земли в Нижней Калифорнии, когда мы победим, — соблазнил валлийца главный мексиканский анархист главным доводом революционной теории.
Прайс не колебался ни секунды. Через несколько дней он отправился в Нижнюю Калифорнии в составе шайки из 18 человек, состоявшей из дезертиров, приграничных бандитов, беглых каторжников и нескольких идеалистов-волонтеров. Единственное, что отличало их от обычной банды, — это маленькие красные бантики на рукаве и звучный титул генералиссимуса их вождя, мексиканца Хосе Мария Лейвы.
Они при поддержке местных индейцев сразу захватили целый город — Мехикали. О них заговорили, правительство САСШ забеспокоилось и потребовало от Диаса навести порядок. Состоялось несколько стычек, магонисты были разбиты, Лейва сбежал обратно за границу, и тут взошла звезда Прайса. Численность отряда росла, из Лос-Анджелеса прибыло подкрепление, валлийцу удалось не только отстоять Мехикали, но и отправиться в мае в полный трудностей поход через горы в сторону Тихуаны. У него было всего 200 человек, почти столько же было у полковника Герреро, коменданта Тихуаны. Как позже сообщил наблюдатель, люди гринго-революционера, как прозвали Прайса, были уже закаленными в боях молодыми кровососами, «они сражались как демоны, снова и снова бросаясь на траншеи и опорные пункты под настоящим свинцовым дождём». Мексиканцы были разбиты и бежали к границе, город был захвачен, в нем воцарилась анархия, но вовсе не та, к которой призывал идеолог магонистов. Это было как жить на краю вулкана. Что дальше? Прайс отправился в Лос-Анджелес за инструкциями от Магона, ему были нужны еще люди, но главное — оружие и боеприпасы. Вместо этого он узнал, что революция вроде как победила, Диас сбежал. Судьба его отряда, получившего название Иностранный легион, повисла на волоске. Правда, Магон утверждал, что еще ничего не закончилось, что революция продолжается, но денег нет…