— Магон и его дружки тесно связаны с IWW, с вобблистами — их отряды при поддержке наемников захватили Тихуану. Мы полагаем, что именно к ним пробиралась сеньорита Гонсалес.
У меня голова пошла кругом. Революционеры, мексиканские анархисты, социалисты-бомбисты из «Индустриальных рабочих мира», с которыми мне пришлось схлестнуться, и в центре этого калейдоскопа мой сын.
— Я все еще не понимаю! — повторил я с раздражением. — Если бы от меня хотели денег, то уже давно бы прислали требование. Но его нет. Что они хотят от меня? Наказать за участие в деле против подрывников, взорвавших издательский дом генерала Отиса?
— Не исключено, сэр, — серьезно кивнул следователь. — Мы рассматривали такую версию. Как и версию с выкупом, шантажом и прочим. И в то же время мы понимаем, что события на границе развиваются слишком бурно и непоследовательно. И у похитительницы могли измениться как планы, так и возможности.
— С чего вы вообще взяли, что Марианна связана с анархистами?
— По информации, полученной оперативными методами, мистер Найнс, установлено, что сеньорита Гонсалес посещала митинги мексиканских анархистов, а также имела любовную связь с неким Джорджем Ковальски, членом Социалистической партии Америки. Этот тип вместе с товарищами отправился месяц назад в Нижнюю Калифорнию делать революцию. Собственно, все вооруженные силы магонистас состоят исключительно из наших граждан за редким исключением. Из англо-американцев не самого примерного поведения, следует добавить. По многим из них веревка плачет. Ковальски примкнул к ним после того, как была захвачена Тихуана — граничный с Сан-Диего город-порт. Полагаем, что похитительница хотел соединиться с этим преступником.
Мне оставалось лишь покрутить головой в недоумении. Как все запутано, как не хочется влезать в этот ералаш, а придется. Снова иметь дело с анархистами, которых дедуля Отис называл «фанатиками с безумными глазами и дымящимися бомбами в руках»? Еще и Марианна… пригрел, называется змею…
— Понимаете, сэр, — извиняющимся тоном сказал следователь, — дело о похищении ребенка не подпадает под государственное преступление. Мы можем действовать исключительно в границах штата, даже нельзя официально обратиться к властям Мексики…
— Да понял я уже все! Мне придется собрать отряд и двинуть через границу, чтобы вытащить сына, — сердито пробурчал я.
— Я этого не слышал, сэр! — закатил глаза следователь.
— Я вам все устрою в Сан-Диего, — шепнул мне сержант Алехандро, не особо понижая голос. — Но, прежде чем отправляться в рейд, я бы посоветовал поспрашивать здесь тех, кто занимается вербовкой добровольцев в Мексику. Вам не помешают ниточки, ведущие к Ковальски.
— Я поспрашиваю, — рыкнул я. — Ох как поспрашиваю!
… Не машины, а двуколки и велосипеды, запрудившие Третью улицу, со всей очевидностью сообщали о социальном составе предстоящего сборища. Как и поток кепок всех возможных фасонов, вместо соломенных канотье, стремившийся к месту проведения митинга от трамвайной остановки. Сегодня ожидался сам Магон, поэтому собралось так много народу — мексиканцы вперемежку с фабричными. Единомышленники, мать их так, союз молота и орала. Полиция предпочла сюда не лезть. Крепкие ребята, с натруженными руками, суровыми безрадостными лицами и со злыми, уверенными в своей правоте глазами — нырять в эту тусовку не сильно хотелось, даже несмотря на отсутствие в их руках «дымящихся бомб». Издали посмотрим. Для этой цели мы с парнями, Осей и Изей, сняли на день комнату с окнами, выходящими на импровизированную трибуну.
О прибытии виновника торжества нам сообщила улица, разразившаяся криком:
— Вива Магон!
Я высунулся из окна, не особо выделяясь — из окон ближайших доходных домов вывешивались зеваки, чуть не выпадая. Мне хотелось в подробностях рассмотреть того, кто, возможно, являлся виновником моей беды. Пухлощекий усач, он не производил впечатления страдальца. Но оратором был неплохим — сразу завладел вниманием митинга, выкрикивая в рупор набор штампов из своей газеты Regeneracion.
— Мы отказались от лозунга «Реформы, свобода и справедливость», заменив его на «Земля и свобода» (1)! Земля должна принадлежать всем! Частная собственность есть аморальный институт! Бедный крестьянин тоскует по земле, разлученный с ней институтами насилия…
Ну и все в таком же духе: как только уничтожим частную собственность на землю, правительство и государство упразднится само собой, в них не будет нужды… При этом он категорически убеждал всех, что он не анархист, а либеральный антикапиталист. В общем, свистел как Троцкий. Вечно с этими профессиональными революционерами так: они уверены в своей правоте и заражают своей уверенностью толпу, а потом у меня воруют сына с непонятными намерениями.