— Перебор! — прокомментировал Шаляпин. — Но в целом в этом что-то есть. Нужно показать это Нижинскому, он сейчас в поиске новых форм выразительности и пластики (4).
Я не стал уточнять, о ком говорил Федор. Мне требовалось срочно выпить.
… Штормило. Снова «Летучая»? Нет, я просто надрался. Это не палуба круизной яхты качалась под ногами, а бутыль абсента, которую мы уговорили, во мне играла.
Шаляпин был не лучше. Буквально в полшажочке от «ты меня уважаешь».
— Федя! Держись, брат. Нам нужно подняться наверх, найти фиакр и добраться до моего дома.
— Добрейшая ты душа, Васька! Что б мне для тебя сделать? Отдал бы тебе свою шубу — у тебя пальто порезано. Да мне в Берлин нужно ехать, а там хооолодно…
— Не нужна мне твоя шуба! В Калифорнии тепло, там апельсины…
— Логично! Но как же мне тебя отблагодарить?
Я замер на ступеньках, мучительно морща лоб в поисках ответа.
— Придумал! Моди напишет мне твой портрет, и через годы я озолочусь!
— Увы, у меня нет времени позировать…
— О, ты не знаешь Моди! Он все нарисует, пока ты будешь завтракать. Где бы найти нам Моди?
— Не знаю, кто такой Моди, но думаю, что он спит. Глубокая ночь на дворе.
— О, ты не знаешь Амедео! Ночь — его стихия! Хотя ты прав. Нужно поехать в отель и выспаться. А утром все организуем.
— Неловко перед твоей женой…
— Ты просто не видел ее. Она ангел. А я свинья. Напился. Едем!
Наемный фиакр доставил нас быстро и без приключений. Поднялись наверх под тревожными взглядами ночного портье. Оля открыла дверь сразу.
— Васечка, ты пьян⁈ — всплеснула она руками.
— В дрова! Познакомься! Это Шаляпин. Федя. Кажется, Михалыч…
— Иванович! — поправил меня певец. — Мадам! Мои извинения…
— Что ж вы стоите⁈ — всплеснула руками Оля. — Проходите, мойтесь и быстро спать. Я сейчас прикажу постелить в гостиной. Но что же мне с вами делать утром? Вы же будете страдать!
— Такая молодая и такая понимающая! — восхитился Шаляпин. — Васька, ты прав — она ангел.
— Оля! Ты ангел! Запомни это. Федя сказал! А он не хухры-мухры! Маэстро! Гений!
— Я знаю, кто такой Шаляпин, — рассердилась Оля, но тут же сменила гнев на милость. — Васечка, как вам утром здоровье поправить?
— Сгодится огуречный рассол, — ответил я, не задумываясь и даже не задавшись мыслью о том, где моя бедная жена найдет традиционное русское средство для опохмела в самом сердце Франции.
(1) Свое лепту внесли и политики. Паразитируя на теме опасности апашей для общества и даже преувеличивая ее, они защитили применение смертной казни во Франции.
(2) Рост Шаляпина составлял 195 см.
(3) Выдающийся куплетист и мим, звезда казино «Монпарнас». Когда началась Великая война, ему запретили выступать, опасаясь антимилитаристских песен. Но он вдруг превратился в шовиниста, поборника победы, заявив: «Всю свою жизнь я защищал несчастных, теперь же буду защищать всю Францию, ибо она вся несчастна!»
(4) Вацлав Нижинский — танцовщик и хореограф, любовник С. П. Дягилева, антрепренера знаменитых «Русских сезонов» в Париже. В начале 1912 года артист отчаянно экспериментировал в преддверии нового сезона — результатом стал его первый балет «Послеполуденный отдых фавна», непонятный парижской публикой и освистанный за эротическую финальную сцену.
Глава 8
Завтрак трех искусств и идеальный силуэт
— Васечка, я старалась, — немного плаксиво и как будто оправдываясь, сообщила мне Оля, когда я продрал глаза.
Я ничего не понял, быстро совершил нужные водные процедуры, чмокнул жену в щечку и осторожно заглянул в дверь гостиной, откуда слышались оживленные мужские голоса. В глазах зарябило. Нет, не от гостей, а от кулинарного изобилия, царящего на столе.
Чего там только не было. Яичницы кокетливо строили мне глазки, эвересты из круассанов и булочек с корицей требовали позабыть о размерах талии, гусиные паштеты дерзко хвалились украшениями из трюфеля и жилированных фруктов, сосиссоны умоляли «съешь меня!», им вторили жамбоны и прочие вкусности, кои следует непременно называть с носовым «н» на конце. С этаким французским шиком или по-нашему. по-нижегородски — ботильон авек помпон!
Между утренних континентальных роскошеств, как бедный родственник на свадьбе богатой тетушки, застыл английский завтрак — сосиски, жареный бекон и… Старую вражду между любителями лягушек и росбифа французские повара выразили лишь в одном блюде — в подозрительного вида фасоли в луково-томатном соусе. По-моему, ими двигала насмешка, а не вдохновляющая любовь к высокой кухне.