Окончательно меня добила семейка Дафф-Гордон. Сэр Космо не решился обратиться ко мне напрямую, подослал женушку, леди Люсиль. Эти тоже хотели остаться, но причина у них была своя.
— Понимаете, мистер Найнс, мы вывезли на шлюпке не только наших горничных, но и весь багаж. Уже пошли неприятные разговоры. Космо в трюме угрожали! Ему, аристократу! Дело может дойти до самосуда. Мы боимся.
Она молитвенно сложила руки.
— Васечка! — дернула меня Оля. — Войдем в их положение. Все-таки люди пережили сильнейшую трагедию.
— Да где я всех размещу⁈ Чем кормить? Фуа гра с шампанским не запасли!
— Не злись! Я уже все придумала. Женщины останутся в нашей каюте, а ты с сэром Космо устроишься в каюте капитана.
— Охренеть какой счастье! — буркнул я, сдаваясь.
Вот так и получилось, что оставшийся путь до Нью-Йорка мне пришлось проделать в обществе не самых приятных мне людей. Правда, сэр Дафф-Гордон предпринял титанические усилия, чтобы загладить инцидент, случившийся при нашей встрече. Он ни разу не вспомнил о полученном пинке, зато развлекал нас разговорами о своих спортивных достижениях. Выяснилось, что он был серебряным чемпионом по фехтованию на эспадах, членом команды в соревнованиях по дуэли на пистолетах (странный вид спорта, если подумать!) и увлекался самообороной. Зачем он все это мне рассказывал? Пугал? Я тут же ответил историей о своем рейде в Мексику — 5-й баронет Халкина и член британского парламента резко сменил тему и поведал нам, что владеет семейной компанией в Ирландии, производящей херес. Образцы у него были в багаже, и мы немедленно приступили к дегустации.
Больше всех усердствовал забинтованный капитан Гуен. Когда он узнал о том, что случилось в ночь 15-го апреля, в его глазах загорелся огонек надежды. Примазаться к нашему успеху — вот, что он возжелал. Наград, аплодисментов — а как же иначе? Ведь именно его корабль, его драгоценный «Канис», внес главную лепту в спасение людей.
— Иллюзий на этот счет не питайте, капитан, — спустил я его с небес на землю, когда сэр Космо удалился, чтобы принести бутылки. — Официальная версия такова: вы получили сильную травму, когда выполняли наш контракт, и не могли принять участие в спасении людей по состоянию здоровья. Только рискните подвинуть Филиппа, и я растерзаю вас как тузик грелку! Порву на британский флаг! Не знаю, что еще сделаю, — но с фантазией у меня все в порядке. Особенно в плане доставлять людям крупные неприятности.
Гуен проникся, съежился, поклялся, что все понял, что с ним проблем не будет. Когда появился херес, приступил к знакомству с букетом с энтузиазмом алкаша, дорвавшегося до бухла после года кодировки. Набрался не быстро — крепкий мужик, чего уж скрывать, — но, когда пробил планку, сделался необычайно болтлив, понес всякую околесицу — кэп-пустомеля оказался не менее отвратителен, чем кэп — обгаженные штаны.
— Я мастак рассказывать моряцкие байки. Вот послушайте: был случай, буквально кровь сочится из глаз, стоит о нем вспомнить…
Так и шел день за днем, пока мы телепали до Нью-Йорка, значительно отстав от «Карпатии». При любой возможности я старался удрать из каюты. Оля, как могла, меня успокаивала. Нелегкая задача, ведь меня напрягало не только общество случайных спутников, не винная вонь, пропитавшая капитанскую каюту, но и перспективы. Как нас встретит Нью-Йорк? В голову лезли странные варианты. Оваций я точно не ждал — если они и будут, то достанутся капитану Рострону, ведь он должен был прибыть в порт на два-три дня раньше нас.
… Артур оказался мировым мужиком. Редкой души человек, он, столкнувшись в Нью-Йорке с восторженным приемом, тут же объявил главными героями Филиппа и меня. Не сильно прогадал — его все равно носили на руках, а спасенные из 1-го класса сбросились деньгами и вручили капитану серебряный кубок и золотые 18-каратные часы от Тиффани с дарственной надписью. Хотели закатить банкет в его честь, но он потребовал дождаться «Каниса». Ушлые газетчики, разведав подробности, тут же окрестили меня героем 3-класса — сомнительный титул, хотя он всего лишь содержал намек на то, что я спас в основном пассажиров нижних палуб. Миллионер-спасатель — еще один ярлык, навешенный на меня прессой.
— Теперь, Баз, пришел твой черед отдуваться, — обрадовал меня Рострон, прибывший загодя на «Канис» на буксире лоцмана.
Мы сразу перешли на ты, как только посмотрели друг на друга — сразу прониклись друг к другу симпатией. Артура отличали суровый бескомпромиссный взгляд и резкие черты лица. Когда он говорил, постоянно прикладывал руку к своей фуражке, будто честь отдавал. Обо мне он был наслышан от пассажиров, перебравшихся с «Каниса» на «Карпатию» и поведавших о моей решительности, и загодя составил обо мне мнение.