Генералы союзников густо покраснели от ярости, Жерар схватил бокал с вином, выпил его, не разбирая вкуса, и выпалил на весь зал:
— Не какому-то лейтенантишке требовать от нас отчета! Что ж вы молчите, коллега? — повернулся он к генералу Дженкинсу. — Уймите же его!
— Он служит на флоте, — ловко отбрехался американец.
Моему соотечественнику хватило ума активно не вмешиваться в перепалку. Он дорожил не только хорошим расположением французов, но и своим именем, своей репутацией в родных пенатах — сразу сообразил, что от такой публичной персоны, как я, можно огрести немало неприятностей на родине. Был бы он родом из Айдахо, тогда другое дело. Но он родился во Фриско, и это все меняло.
Он свел брови и примиряюще молвил:
— Крупица истины в словах господина Найнса все же присутствует. Не стоит забывать о пропагандистском эффекте.
Он не назвал меня «лейтенантом» и своим обращением ловко подчеркнул, что я непростая фигура и не стоит от меня отмахиваться как от мухи.
Но Жерара было не остановить.
— Если вы не в состоянии обуздать лейтенанта ВМФ, давайте вызовем морского атташе САШ.
— И что вы хотите добиться? Насколько я знаю, герои «Титаника» должны отправиться на фронт, чтобы воодушевлять…
— Он будет не вдохновлять, а подстрекать! И близко не подпущу к нашим полкам! Можете отправить его в Марсель, в тренировочные лагеря генерала Першинга. И найдите способ его заткнуть.
О, а генерал-то с головой дружит! Идею его я раскусил не напрягаясь, подтекст читался на раз: забирайте своего бузотера, вся ответственность за его действия ложится на вас. Как это по-армейски — скинуть проблему на чужие плечи. Но и Дженкинс был не лыком шит, не даром штаны в Вест-Пойнте протирал:
— Я обсужу этот вопрос с флотскими, доложу в Вашингтон. Уверен, рано или поздно решение найдется.
«Гнилозубый» наконец-то справился с растерянностью. Разглядывал меня с видом ученого-вивисектора, даже пенсне нацепил, чтобы ничего не упустить.
— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он зловеще.
— Ваш президент как-то сказал: «Чести, как и девственности, можно лишиться только один раз». Честь имею, господа! — сообщил я с намеком и, щелкнув каблуками, гордо удалился.
Покидая зал, краем уха услышал слова Дженкинса:
— Господин Найнс — непростая штучка. При желании он может скупить пол Парижа…
— Не все в этом мире измеряется деньгами, — громко закричал в ответ «гнилозубый».
Я хохотал, прикрывая дверь. Не все измеряется деньгами? Кто бы говорил, но только не французы. Они же скоро удавятся из-за невозврата русских займов!
(1) На флоте САШ офицеры носили белые ботинки, чтобы не пачкать ваксой обшлага белых брюк.
(2) «Парижская пушка», «труба кайзера» — немецкое суперорудие, обстреливавшее Париж с марта по август 1918 г. Стрельба корректировалась немецкими шпионами, передававшими информацию через Швейцарию.
(3) Подлинное письмо. Во Франции иногда делают попытки доказать, что термин «каторга» неверный. А как еще называть принудительные работы на шахтах, копку оросительных каналов, рубку леса и заготовку камня за копеечную оплату, с содержанием в бараках и с постоянными дисциплинарными наказаниями людей, незаконно получивших статус военнопленных?
(4) Генерал Нивель, печально прославившийся наступлением 1917-го г., прозванного «бойней Нивеля», с декабря того же года служил в Северной Африке. Требовал, чтобы русские записывались в легион, в противном случае он пригрозил «покончить с варварами-большевиками самым решительным образом». После его инспекции в лагерях начали применять пытки.
Глава 6
Бириби
Злопамятный Жерар и его коллега устроили все так, чтобы я быстро убедился, что запасы гостеприимства французов полностью исчерпаны. Мне с извинениями было объявлено администрацией «Лютеция» о необходимости освободить номер в течении суток. Следовало полагать, что с комфортным гостиничным жильем меня ожидают большие проблемы. Антонина Никитична любезно предложила мне переехать в ее скромную квартирку, тем более что я пообещал вытащить ее мужа из Алжира, чего бы это мне ни стоило.
В переезде нужды не возникло. Не успел я покинуть отель, как туда прибыл Луи Обер, руководитель «Отделения исследований и информации» Верховного комиссариата Франции в САШ. Он представлял непростую организацию, созданную восходящей политической звездой, Андре Тардье, — настоящее министерство в Новом Свете с огромным штатом, и все для того, чтобы втянуть американцев в войну. Обер был философом, а не военным. Прожив несколько лет в Вашингтоне и Нью-Йорке, разбирался в ментальности тамошних жителей, в сложном сообществе, говорившем на десятках языков и имевшем самые разноречивые устремления. Как лицо, связанное с пропагандой, он отлично понимал, какую информационную бомбу я могу взорвать в американских газетах.