— Так вся жизнь веселая, — сказал он убежденно. — Обхохочешься! Когда думаешь выбираться?.. Кстати, меня зовут Фицрой Фирестоун.
Я ответил настороженно:
— Юджин, сын кузнеца. Ты же сам сказал, здесь прекрасно!
— На время, — пояснил он. — Мне и в королевском дворце через неделю станет скучно, а здесь уже вторая неделя! А ты из тех, кто тут не останется, у меня глаз наметанный.
— Понимаешь, — сказал я осторожно, — я варвар из варваров. Из самых дальних. Для меня здесь все в диковинку. Если выбираться, то надо бы знать, куда…
— Умно, — согласился он и взглянул на меня в великом удивлении. — А ты что, умный?.. Ну ты даешь. Я думал, ты только секирой умеешь… У тебя секира какая?
— Нет у меня секиры.
Он охнул, округлил глаза.
— Какой же ты варвар? Варвары только с секирами!.. Гарнийцы с мечами, уламры с копьями, у кельмов дротики, а пиксы дерутся палицами.
— Нас, — сказал я веско, — варваров, много. За теми варварами, что ты знаешь, еще варвары, а за теми еще и еще. Я оттуда. Где еще варварее.
Он протянул:
— Тогда ты совсем дикий… Не покусаешь? Ладно, начинаем думать, как выбраться.
Глава 4
Ночь показалась кошмаром, хотя тряпок, заменяющих постель, достаточно. Вуди объяснил деловито, что с умерших снимают все, а мрут тут часто, так что спать есть на чем.
Я заснул, как провалился в пропасть, а очнулся только от толчков и настойчивого голоса Вуди:
— Вставай! Тебе только плети недоставало. Такой здоровенный, а еле дышишь.
Ноги подрагивали, когда я поднялся и взялся за кирку. Надсмотрщик смерил меня недобрым взглядом, сунул плеть за пояс и отвернулся.
Я долбил и долбил, старательно распределяя силы, чтобы не свалиться еще до обеда. Стараясь, чтобы не видели остальные, то и дело поглядывал на голубовато-зеленое небо, откуда мощно светят два солнца: оранжевое и земное.
Никак не привыкну, что их два и что оранжевое покрупнее, а зеленое помельче, пугает и то, что за мной когда таскаются две тени, в другой раз и одной не вижу.
Возникают совсем дикие смещения времени и пространства, это когда некая волна проходит через каменоломню, стены сдвигаются, выглядят иначе, но все привыкли, такие пустяки не волнуют ни заключенных, ни стражников, только я ахаю, когда камень меняет цвет, а то и даже прожилки вдруг бегут в другие стороны, хотя вроде бы должны застыть миллиарды лет тому.
Вуди присматривал за мной, я уже едва поднимал кирку, когда он крикнул:
— Юджин, иди сюда!..
Он стоял возле Мэтью, оба рассматривают огромную глыбу отколотого мрамора, Мэтью сунул мне моток веревки.
— Обвяжи с той стороны.
Вуди шепнул:
— Пока тащим, малость отдохнешь.
— Ничего себе отдых, — пробормотал я.
— Еще не почувствовал?
Тащить в самом деле легче, чем долбить, время от времени останавливаемся, переводим дух, а когда доставили глыбу на место и двинулись обратно, я спросил:
— А почему не раскатывать мрамор колышками?
Вуди удивился:
— Это как?
— Если просто отколоть, — пояснил я, — то вон в те крохотные трещинки вбить колышки и поливать водой. А где плита слишком огромная и откалывать хорошо бы поровнее, то просверлить дырочки по линии, вбить те же колышки и точно так же поливать водой.
Вуди спросил недоверчиво:
— Зачем?
— Как зачем? — спросил я. — Колышки разбухнут и отломят от мраморной плиты блок того размера, как нам и надо!
Он поморщился:
— Парень, тебе солнце перегрело голову. Чтоб крохотные деревяшки разорвали каменную плиту? Или это какое-то колдовство? Мэтью, ты слышал?
Тот пожал на ходу плечами:
— Я с колдовством дела не имел.
— Да какое колдовство, — сказал я с тоской, — это же так просто… Неужели здесь так не делают?
Они переглянулись, Мэтью покачал головой:
— Впервые слышу.
— Так сделай, — предложил я.
— Ну вот еще! Чтоб смотрели как на дурака?
Мы разобрали на своих местах кирки, надсмотрщик перестал сверлить нас мрачным взглядом, тем более в дальнем конце послышались крик, звон металла, он выхватил из-за пояса плеть и побежал в ту сторону.
Я сказал тихонько:
— А если ночью? Когда все спать будут?
— Так и нам же спать надо, — напомнил Вуди, а Мэтью просто помолчал, отдыхая, пока надсмотрщик занят другими.
— Ну половину ночи не поспим, — сказал я, — зато потом сразу! Разве ты не хочешь много и сразу?
Вуди хмыкнул:
— А кто не хочет много и сразу? Только похочет да перехочет. Ничего не получится.