Беата на минуту задумалась, но в ее глазах уже поселился интерес. Что она теряет? А раз Оливия проверила на себе, то и не рискует ничем.
— Я в таком положении, что поверю в любую…
— Остановись. Не говори о том, чего не знаешь. Это не какая-то чушь и не секта. Это учение, философия, если хочешь. Если в двух словах, то смысл ее в том, что каждый человек может улучшить собственную энергетику. Что-то вроде принципа бумеранга — что посылаешь во вселенную, то к тебе и возвращается. Поэтому в твоей очаровательной головке отныне должны жить только позитивные мысли.
— Что делать-то надо, не томи! — воскликнула Беата, уже готовая вкушать плоды радости и счастья.
— Прежде всего, слушать меня и не сомневаться в результате. В дело вступает тяжелая артиллерия, — с пафосом произнесла Оливия. — Начнем с того, что ты перестанешь себя жалеть и изводить. Запрети себе думать о неприятных вещах. Думай о своем малыше, о том, каким он родится, как ты будешь любить его, каким он вырастет и так далее. У меня где-то лежат книги по фэн-шуй, я тебе их принесу. А сейчас улыбнись. Давай, давай! Вот так! Какая же ты миленькая, когда улыбаешься. Молодец! Видишь, это совсем нетрудно! — Оливия весело рассмеялась. — Теперь скажи: «Прошлое ушло навсегда. Впереди меня ожидает только счастье».
Беата послушно открыла рот, чтобы произнести за подругой незамысловатую фразу, но осеклась. Все ее внутреннее содержимое неожиданно воспротивилось. Не может она сказать, а тем более поверить в такое! Что же останется с ней, если прошлое безвозвратно уйдет, а настоящего и тем более будущего нет и в помине?
Оливия, словно прочитав ее мысли, ласково улыбнулась и сказала:
— Беата, не отпустив прошлое, ты не сможешь идти вперед. Я тебе это и без фэн-шуй повторю. Мы уже столько раз говорили с тобой об этом. Хватит уже горевать. Что было, то было. Позволь счастью войти в твою жизнь, освободи для него место в своей душе.
Беата зажмурилась, словно ей предстояло войти в горящую комнату, и на одном дыхании выпалила:
— Прошлое ушло безвозвратно. Впереди меня ожидает только счастье. Я жду его, я хочу его, — добавила она уже от себя и разрыдалась.
Оливия обняла подругу и улыбнулась. Все же она добилась своего, каким способом — не важно, главное результат, а слезы ведь бывают разные.
— Я так люблю его, — всхлипывала Беата. — Эта проклятая и никому не нужная гордость и еще какое-то непонятное, необъяснимое чувство, а может, просто упрямство, не позволяют мне простить его. Ох, Оливия! Как же мне плохо!
— Знаю, моя дорогая, знаю. Все еще можно поправить. Просто дай Нику шанс, — ласково сказала Оливия, поражаясь неожиданному эффекту. Настрадалась бедняжка, намучилась, подумала она. Да, всему свое время. Видно, оно настало.
— Он больше не звонит.
— И это я знаю, но он всегда рядом. — Оливия нежно гладила Беату по голове и ждала, пока та успокоится. — Все будет хорошо, вот увидишь. Могу я передать ему, что ты его ждешь?
— Нет! — Беата резко выпрямилась и нервным движением, словно маленький ребенок, вытерла глаза. — Подожди немного, — более спокойно добавила она. — Дай мне собраться с мыслями. Подожди несколько дней, я сообщу тебе.
— Хорошо. Если он ждал так долго, то подождет еще несколько дней, — согласилась Оливия.
25
Беата медленно брела по центральной аллее городского кладбища, крепко прижимая к груди два букета белых хризантем. Ноги сами несли ее к месту последнего печального приюта всей ее семьи.
С утра небо было затянуто плотными облаками, которые время от времени, словно губка пропитавшаяся водой и не способная больше ее удерживать, роняли на землю то ли снег, то ли дождь, то ли одновременно и то и другое. В этом году снега выпало больше, чем обычно бывает в Дулуте, но сугробов так и не намело. Он постоянно таял и превращался в жидкую грязную кашицу.
Беата зябко поежилась и остановилась у низкой ограды напротив двух памятников. С одного из них на нее смотрели мать и отец. Они улыбались теми загадочными и нежными улыбками, которые навсегда врезались в ее память. Порой, долгое время не видя фото родителей, Беата ловила себя на мысли, что какие-то мельчайшие детали их обликов стали стираться из ее памяти. Оставались лишь неясные очертания и те улыбки, то тепло и ощущение покоя, которые они излучали.
Беата положила по букету хризантем на надгробия родителей и бабушки. Несколько минут она стояла молча, пытаясь сосредоточиться на тех словах, которые хотела сказать матери и отцу, на тех фразах, которые проговаривала идя сюда. На душе было тоскливо и пусто. Все слова испарились, вылетели из головы, осталось только щемящее чувство потери и невозвратимости былого. Так было каждый раз.