Тем временем митрополит Эллер продолжал свою речь.
— Братья! Ночью была мне весть от Псов Господних, которые, как и положено псам, первыми встретили волков, алчущих истребить паству Божью. В страшное время мы живём. Смотрите! Церковь, где мы собрались почтить память мученически убитого кироса Брадана, охраняют отступники из Чистых. Отступники, поправшие и небесные и земные законы. Чистые хотят не только извратить нашу Церковь, но и посадить на трон бастарда, прижитого недостойной дамой Кениной неизвестно от кого. Братья! Плоть слаба, пыткой можно заставить сделать что угодно. Поэтому, пока я могу распоряжаться волей своей, выбираю саном своим и жизнью своей имя того, кого нет сегодня среди нас. Кирос Аластер!
Эллер резким движением сорвал с руки перстень митрополита и сломал его. Мгновение спустя то же самое сделал второй, третий…
— Кирос Аластер! — гремело под сводами собора.
Граф Эден по-прежнему стоял, не имея сил пошевелиться. Он проиграл. Сломав перстень, выборщики отказывались от сана митрополита или епископа — поэтому оспорить их решение не посмеет никто. Тем временем раздавались всё новые и новые голоса, и в какой-то миг со стороны алтаря полился тёплый жёлтый свет, с каждым выкриком «кирос Аластер» разгоравшийся всё сильнее. Выборы патриарха состоялись. Когда последний священник назвал имя, за которое он отдаёт свой голос, Эллер торжествующе посмотрел на графа и произнёс:
— Мы исполнили свой долг до конца. А теперь делайте с нами что хотите, мы в вашей власти.
Мурхаг не ответил, а просто вышел из церкви. Ему были уже неинтересны ни сорвавшиеся выборы, ни хлынувшие внутрь Чистые братья, ни шум и крики начавшейся в соборе резни. Все мысли сейчас занимало только одно: в чём и когда он всё-таки допустил ошибку?
Пламя одиннадцатое
Ветер и сталь
Необычное письмо императора и поездка во дворец остальных членов семьи Хаттан и гостей вроде бы не коснулись. Жизнь текла своим чередом. Ислуин и Рэган засели в библиотеке за справочниками по географии и экономики Империи и Северных королевств. Леди Хаттан в личном кабинете на втором этаже занялась немалым хозяйством особняка. А поскольку на днях женщина неудачно потянула ногу и лишний раз старалась её не тревожить, в поиске того или иного документа в шкафах и с пересылкой указаний ей помогали Кайристина, Родерик и Оуэн. Лейтис и Мирна занятие, чтобы заглушить беспокойство, придумать так и не смогли. Поэтому сначала девушки сидели у Лейтис и болтали о пустяках, дальше отправились к матери Мирны. Лучше уж слушать скучные отчёты о закупке угля на следующий месяц и почём обойдётся партия овощей для кухни, чем маяться ожиданием. Когда по окнам побежали багряные отблески червонного золота закатного солнца, к ним присоединились и эльфы… С тем же вопросом: не прибыл ли гонец? Но никаких вестей Харелт и Малколм так и не передали, а хозяйственные дела закончились. Ложиться же спать в неизвестности никто не захотел.
Какое-то время удалось убить за поздним ужином и светской беседой, но вскоре опять повисла давящая тишина. Как внезапно магистру пришла в голову идея.
— А не перейти ли нам в Морскую комнату? Там и сидеть веселее. А ещё, может кто-то сыграет против меня партию-другую?
«Да» посыпалось сразу со всех сторон. Действительно, сидеть в уютной комнате, где стены расписаны морскими пейзажами, а потолок изображает небо, куда приятнее, чем посреди строгого официоза кабинета или малой столовой. Но самое главное достоинство именно этой комнаты — стоявшая в ней большая доска для «кораблей».
Ислуин познакомился с придуманной на Бадахосе игрой уже здесь — на его родине такой забавы не знали. И сразу же стал её страстным поклонником. Магистра буквально заворожило это отражение жизни. Когда, следуя выброшенному на игральных костях ветру, по клеткам доски ходят галеры и фрегаты, когда, повинуясь воле полководцев, в сражениях за вражескую столицу сходятся флотилии и легионы.
Принц был с игрой незнаком, другие играли в неё слабо. Зато оказалось, что мама Харелта тоже влюблена в «корабли» и с удовольствием готова принять вызов. Поэтому весь оставшийся вечер они провели за доской. Остальные уселись болельщиками и зрителями, споря и обсуждая тот или иной ход. Причём предпочтения разделились самым неожиданным образом: Рэган и Лейтис болели за леди Хаттан, а Родерик, Мирна и Оуэн — за магистра.