«Не собирались они затягивать столичного дурака в секту, — вспышкой молнии пришло понимание. — Шантаж!» Дрянь в ужине была не галлюциногеном! Сейчас он должен девчушку зверски изнасиловать, затем, когда уйдёт, её принесут прямо в пентаграмме в жертву. А утром тело и заключение врача покажут дану Хекки — после чего у него выбор либо послушно выполнять все указания, либо на эшафот. И можно не сомневаться, что именно решит мальчик из золотой молодёжи.
Харелт сделал небольшой шажок, стараясь, как учил отец Энгюс, обуздать дикий огонь своих эмоций, сковать стальными тисками воли и направить в цель всепоглощающим пламенем. Вдох. Шаг. Выдох. Из под капюшона барона метнулся хищный взгляд: давай-давай дурачок, пытайся удержаться. Всё равно не сможешь. Вдох. Новый шаг. Снова выдох. Ближе. Ещё ближе.
Когда осталось всего полтора метра, Харелт, наконец, позволил ярости прорваться наружу. «Хат-та!..» — с диким рёвом, с яростью берсеркера он кинулся вперёд. Первый сектант получил удар в висок, почти сразу второй — ногой в колено и ребром ладони по горлу. И тут же в основании ближайшего светильника полетело пламя — и пусть заговорённый камень стен погасил атакующую магию очень быстро, бешенство помогло выдернуть прут из разбитого ударом пола. Мгновение — и парень уже стоял лицом к проходу, в зверином прыжке попытавшись дотянуться до барона. Удалось наполовину. Мужчина всё-таки успел заскочить в коридор и в темноте преследовать Харелт не рискнул. Но, судя по донёсшейся ругани, зацепил его Харелт неплохо.
— Всё хорошо, моя милая, — Харелт позволил себе бросить взгляд за спину. Девочка в ответ кивнула, крепко сжав зубы, чтобы не стучали, и отступила к дальней стене. В глазах застыла дикая смесь страха, отчаяния, надежды и восхищения.
За поворотом послышался шум. Харелт ухватил своё импровизированное оружие поудобнее, и тут раздался голос. Странный, низкий, вибрирующий, но разобрать слова получалось без труда.
— Мы хотим поговорить. Пропустишь ли ты нас, дабы мы могли попытаться уладить наши разногласия без сражения?
Харелт усмехнулся. Тянут время. А, может, и правда хотят предложить ему уйти, если он отдаст девочку. Вряд ли у них готова поблизости ещё одна жертва, пусть где-то и спрятан другой ребёнок — а ритуал прерывать нельзя. Нейтрализовать же защитника довольно трудно: на шести метрах даже посредственный мечник, не говоря уж о любом отпрыске благородного сословия, убьёт арбалетчика или лучника раньше, чем тот успеет прицелиться. А выскакивать и стрелять навскидку — почти наверняка часть стрел попадёт в девочку. Вот только и ему задержка на руку. Харелт вложил в удар пламенем столько сил не только ради того, чтобы пробить здешнюю защиту от чародейства, бешеные всполохи пламени спрятали за собой незаметный сигнал отцу Энгюсу.
— Входите. Я буду стоять у пентаграммы. И обещаю не нападать, если вы сделаете то же самое.
Первым зашёл барон и вперил в парня ненавидящий взгляд. Глядя, как негодяй хромает, Харелт в ответ довольно осклабился. Вторым — невысокий человек, и капюшон, в отличие от спутника, низкий снимать не стал.
— Я вижу, что ты передумал, — зарокотал голос. — Но рассуди: ты всё равно не выйдешь отсюда мимо наших братьев. Но и нам не хочется ранений. Потому, предлагаю сделку.
— Что-то мне кажется, — усмехнулся парень, — барон будет против. Не так ли, господин Стратавен? Сильно болит? Или ещё не очень?
Лицо барона исказила ненависть, но едва второй предостерегающе поднял руку, чувства словно стёрла губка.
— Моё слово нарушить не посмеет никто. Мы готовы выпустить тебя, а девчонка пусть остаётся. Подумай, ведь жизнь у тебя одна.
Харелт повернул голову: девочка стояла, опустив руки, до крови закусив губу. В глазах выступили слёзы.
— Как тебя зовут?
— Криси… Кайристина.
— Кайристина. Согласна ли ты стать моим вассалом? Служить честно, без страха и упрёка — пока Единый не освободит тебя от клятвы?
— Согласна, — громко зазвенел под сводами комнаты детский голос.