— Бадахос — понятно. Последние лет пять отношения Правящего торгового совета с императором, скажем деликатно, не очень тёплые, — кивнула девушка. — Но ведь нам не просто отсидеться? Тогда почему «на потом»?
Несколько минут они ехали молча, потом магистр ответил.
— Меня заинтересовали довольно необычные случаи, которые происходят в пределах всего архипелага. Бедняк неожиданно нашёл клад редчайших амулетов времён Первой войны с орками, купец провернул в последний момент сделку, которая спасла его от разорения, отец смилостивился и дал согласие дочери на брак — а до этого на жениха и смотреть не хотел… Между собой происшествия, на первый взгляд, не связаны, но есть одна общая деталь: везунчик на какое-то время перед удачным поворотом судьбы пропадал из виду на пару недель.
— Что-то вроде ещё одной Радуги-в-огнях?
— Внешнего отката не заметно, скорее всего, нет. А вот у Ириена в его «О зельях и предметах» и ещё в одном трактате я нашёл артефакт, который подходит под описание. Кстати, несколько косвенных признаков тоже совпадают. Называется Чаша судьбы. Потому что платой за успех становится событие, которое ещё раз резко переменит твою жизнь, и далеко не всегда к лучшему. Причём случиться всё может и завтра, и через много лет, а угадать невозможно, Чаша выберет сама. Очень опасная игрушка. Конечно, и её можно обмануть. Например, привести жадного дурака, который задаст нужный тебе вопрос — но ответ в таком случае будет довольно туманный, да и риск остаётся. Впрочем, разбираться будем на месте.
— А пока нам пора срочно менять облик, — закончила Лейтис. — Иначе до побережья мы рискуем не доехать.
— Да, — магистр окинул ученицу оценивающим взглядом, — пожалуй, самый удачный вариант — это дочка небогатого дворянина в сопровождении телохранителя. Не переживай ты так, — усмехнулся магистр, глядя, как девушка скривилась от одной мысли о том, что опять придётся влезать в неудобные мудрёные платья по последней моде, — мы из тебя сделаем девицу скромную и строгих взглядов.
— Вот ещё, — фыркнула Лейтис. — Ни-за-что. Хватит с меня.
— Ну… — хитро улыбнулся Ислуин. — Есть ещё вариант стать крестьянами. К ним тоже особо никто не приглядывается. Но это медленно, постоянно менять имена и легенды, да и не понравится тебе. Не самая лёгкая жизнь. Или у тебя есть предложение получше?
— Спорим? — девушка вдруг по-детски показала язык. — Если я выиграю, то биографию выбираю тоже я.
— Договорились.
Лейтис в ответ довольно хмыкнула, достала из седельной сумки две ленты для волос, связала, а потом взяла двумя пальцами за узел так, что свободные концы затрепетали на ветру.
— Однотонные или пёстрые ленты разных цветов, связанные вместе узлом, являются символом бродячих артистов или, по-другому, хугларов. Ты хочешь…
— Ага! Мастер, три дня назад мы видели фургон. Сможете вспомнить и точно описать, кто там сидел и как выглядел?
Ислуин честно попытался и признал, что не может. В отличие от актёров постоянных городских театров, которые объединялись в гильдию не менее уважаемую, чем какие-нибудь скорняки или аптекари, хуглары стояли вне общества. Их приглашали на праздники, формально они имели все права свободного подданного… И в то же время обыватели были уверены, что странствующие артисты через одного воры и мошенники, а их женщины зарабатывают блудом — потому в обычное время их деликатно старались не замечать.
— Идея, конечно, интересная. Вот только просто вырядиться хугларом не выйдет. Странствующих вместе мужчину и женщину всё равно запомнят, и даже если потом не смогут описать лица, от сегодняшнего постоялого двора могут выйти на след. Значит, надо присоединиться к какой-то труппе. Причём убедить не просто нас принять, но и отправиться с гастролями в один из юго-западных портов. Как ты собираешься их заставить? Я вот способа пока не вижу.
Лейтис сделала вид, будто она так серьёзно принялась размышлять над возникшей проблемой, что в задумчивости чуть не свалилась с седла, а когда Ислуин с укоризной посмотрел, мол, «рано ещё паясничать», ответила:
— Мастер, вы забыли легенду о святом Женезиу. Который не только покровительствует всем, кто занимается театральным ремеслом, но и испросил Единого дать ему возможность ходить среди людей, чтобы помогать актёрам. Но с условием: получивший от святого дар должен продолжать играть на сцене, иначе помощь святого обернётся против него. Пусть наша труппа, скажем, нашла клад, и остальные решили забрать свою долю и разбежаться каждый сам по себе. Нам же тогда, чтобы укрыться от гнева святого, только и остаётся бежать из страны туда, где веру в Единого главной не признают. Скажем, в Бадахос. Надо только подобрать подходящих хугларов, которые историей проникнутся. И либо помогут «как своим», либо захотят извлечь из наших неприятностей выгоду.