Меня захлестывает ледяной волной паники. Я отстраняюсь, пряча свой страх, и едва слышу:
– ... зашла в магазин и увидела тебя.
Я еще не пришел в себя от собственных мыслей, а Ася уже пылает подо мной от стыда, розовое стало алым, спустилось на шею и грудь, вспыхнуло костром желания!
Прислоняюсь к ее горячему лбу и трусь щеками о ее щеки – с одной, с другой стороны. Успокаивая... В то же время чувствую, как меня переполняют волнение и злость. Нарастающая потребность близости и нежность. Задохнуться можно от подобной смеси!
– У тебя нет денег на операцию, но ты отправляешься в путешествие. Тебе нельзя волноваться, но ты устраиваешь бурный секс в общественных местах. Дурочка моя, ну какая же ты дурочка, – ругаюсь, прижимаясь к ее лицу своим.
– Я еще лотерейные билеты раз в месяц покупаю. Как мама, – шепчет она. – Мы, правда, с ней ничего серьезного пока не выиграли…
Засыпая, она бормочет о разном, я больше не прислушиваюсь, ошеломленный тем, что случилось со мной, с нами, теми чувствами, что раздирают на части грудь, потому что больше в ней не помещаются. Мыслями, что роятся в голове стаей оголодавшей мошкары.
Невероятный Асин взгляд, сотканный из страха и восторга – тот, что сразу поймал меня и больше не отпускал…
Неужели когда ее скручивало в точку сингулярности перед тем, как разорвать новорожденной вселенной – она бесконечно боялась оказаться в черной дыре навсегда? Потому и смотрела на меня как на бога – способного подарить наслаждение и отнять жизнь? С богами ведь всегда так – никогда не знаешь, что у них на уме…
Снежинка уже спала, разметавшись по широкой кровати, я отодвинулся на край, чтобы ей не мешать, и все не мог успокоиться.
Это что же получается?
Ася Снежина взорвала мне мозг, ополоснула в ярких эмоциях и собирается уехать? Раствориться где-то в казавшейся мне бескрайней и совершенно чужой стране, вынужденная где-то там ждать операцию и новую визу.
Она может исчезнуть для меня навсегда?
Растаять, как снежинка?
Я не согласен!
Никогда раньше мне не доводилось близко сталкиваться с болезнями. Жизнь родителей оборвал несчастный случай. Представить, что в совершенном, словно вырезанном из слоновой кости молодом теле, очень важный орган не желает или не может работать как надо, оказалось... невыносимо больно. Будто вдруг мне не хватало воздуха.
Я вспоминал, как Ася билась в моих руках, дрожала подо мной, пока я чувствовал, что глубокие мышцы ее прекрасного тела свиваются в жгуты, а залитые поволокой глаза блестят, будто от слез, и думал, неужели?! Неужели каждый раз ее «ла петит морте» – как называют оргазм французы – мог обернуться настоящей смертью?
Меня трясло в лихорадке от подобных мыслей. Пришлось даже быстро ополоснуться в горячем душе. Зло разбирало на Асю за ее безрассудность.
Но быстро отпустило. Ведь если бы это мое непокорное сердце вздумало забастовать, я наверняка поступил бы так же. Или того хуже – пустился во все тяжкие, не просыхая, чтобы пропустить тот миг, когда оно рванет на куски, и все вокруг погрузится навечно в темноту.
Я многое понял в ту ночь: Ася нужна мне. Вся. Себе.
Навечно или нет – не знаю. Но, кажется, надолго.
И значит, ей необходима операция. В лучшей клинике. Срочно. Зачем ждать? Я не выдержу ни одного лишнего дня подобного страха и неизвестности. А потом мы вместе разберемся с ее визой и нашим будущим. Поэтому к утру с нетерпением ждал, когда Ася проснется.
– Лотерея! – первое, что говорю, когда она открывает глаза.
Я всю ночь не спал и теперь свечусь девственной улыбкой новорожденного солнца.
– Что? – теряется Ася.
– Ты выиграла! В этот раз ты – выиграла. Я – твой счастливый лотерейный билет.
– Ты? – удивляется и быстро соглашается. – Да. Мне хорошо с тобой. Очень.
«А мне! Мне как хорошо с тобой!»
Но вслух я говорю совсем другое - не менее важное.
– Я чертовски богат.
– Ну да, – хмыкает недоверчиво.
Что еще она может думать о продавце из магазина дешевой одежды, который высыпал на стойку регистрации пригоршни помятых купюр, выуженных из всех карманов?
– Да, Ася. Я очень богат. И значит, будет у тебя операция в лучшей клинике.
– Не-е-ет, – качает головой, елозя волосами о подушку.
И вот о чем это ее «нет»?
– Слишком дорого.
– У меня в достатке это «слишком».
– Нет, – упрямится. – Я никогда не смогу тебе вернуть.
– Сможешь, когда станешь моделью «Виктория Сикрет».
– Я... – захлебывается собственным взволнованным дыханием. – Теперь уже никогда…
– Станешь, обязательно станешь... Я точно знаю. Я их фотографировал – будешь лучшей из них. Все шрамы уберем пластикой. Или еще лучше, оставим и сделаем трендом – теперь это модно – разводить публику на жалость.