Увы.
Я не понял всю серьезность положения. И в результате был вынужден спасать свои миллионы, представляя себя партизаном в тылу врага. У меня получалось. Я бы доработал оставшиеся пару месяцев. Если бы не появилась Снежинка.
И я не намерен был ее терять.
Отбросив сомнения, все-таки решаюсь на звонок Основателю и подрываюсь уже на его бессменном помощнике.
– Распоряжения на ваш счет не изменились.
– Соедини меня с дедом.
– Непременно сделаю. Когда придет время.
– Это очень важно!
– Ничем не могу помочь. Распоряжения вашего опекуна не позволяют мне…
– Улыбнись сегодня вечером в зеркало собственной заднице! Гуманоид без лица и собственного мнения! Ты был рожден, чтобы прислуживать другим…
После такой оскорбительной тирады гуманоид удивляет тем, что пытается соединить меня с Основателем. Но тот отказывается со мной говорить.
Как же выполнять все то, что я наобещал себе и Асе?
Мария не откажет мне ни в чем, но у нее нет и половины нужной суммы. У сестры – тоже ничего нет, кроме скромного содержания. Сделать еще одну попытку достучаться до Основателя? Свалиться бревном ему под ноги, мешая сделать шаг, и вынудить тем самым себя выслушать? Но дело в том, что я понятия не имею, где сейчас находится Ян.
К тому же, окажись я у него под ногами, увижу плотно сжатые губы деда, его равнодушный взгляд – даже карий цвет глаз не способен сделать его менее холодным – не сдержусь, наговорю лишнего, и все станет значительно хуже.
Был у меня иной выбор?
Быть может. Я его не видел.
Взяв такси и оставив водителя ждать на соседней улице, через три часа я влезаю в собственный дом, куда мне запрещено появляться. Но того, кто с детства знает, какие окна и двери подключены к сигнализации, и в какое время суток она активна – не остановишь... Особенно если вор не боится сломать себе шею, поднимаясь на балкон, оттуда продвигается по выступу стены, скользит по соломенной крыше к приоткрытому окну детской спальни…
В доме никого почти нет. А тех, кто есть, я легко избегаю, потому что давно изучил распорядок их дня и привычки. Жаль, в наше время мало кто хранит в доме наличные, я собираю все, что нахожу на кухне, в шкафах, письменных столах, в карманах верхней одежды в гардеробе, но это безнадежно мало.
Значит – фамильные драгоценности.
Первопроходец был не совсем нищим и вышел не только из Чехии, но и из старинного дворянского рода, потерявшего все, кроме холщового мешочка с украшениями, которые прадед принес с собой в Роттердам. Он свято верил, что старинное золото и камни приносят нашей семье удачу, и перед смертью взял с Яна клятву решать любые проблемы, не трогая ни единой вещицы из наследия предков. Ян так и сделал – разбогател, сохранив драгоценности. Они ждали своего часа и меня в ветхом холщовом мешочке, спрятанные в сейфе нашего дома.
Никто не вытаскивает их просто так, полюбоваться, и не заметит пропажи нескольких колец и ожерелья. Как и пропажа «Ламборгини» из нового гаража не станет сразу очевидной.
Моя любимая «Гуня» повезет в горы свой самый ценный груз. Мне всего-то нужно выиграть пару дней. Потом станет неважно – потому что Асе уже сделают операцию.
Я рассчитываюсь с таксистом из тех денег, которые нашел наличными. Заезжаю на съемную квартиру переодеться и появляюсь перед заскучавшей и уставшей от ожидания Асей в своем обычном виде - упакованный в дорогую фирменную одежду и с часами «Брейтлинг» на руке, – перед врачами частной клиники следует выглядеть представительно.
На улице ждет сверкающая ярче тусклого солнца желтая «Ламборгини».
Заметив меня, Ася удивленно распахивает глаза и медленно поднимается из-за столика. Машу ей рукой, и она послушно выходит из кафе, видит, к какой машине я подхожу, и застывает на тротуаре статуэткой.
– Марк? Откуда? Как?
– Сколько много вопросов, Снежинка.
– Зачем?
– Садись. Мы едем чинить твое сердце.
Из чистого, ничем не замутненного изумления Аси рождаются алмазы в корону моему самолюбию. На их острых гранях блестит наша общая надежда.
У нас все получится!
***
Из дождливой Бельгии мы едем через Люксембург в Германию и оттуда в Швейцарию.
Ася волнуется и прячет тревогу за плотными створками молчания, так что тишину разбавляю я – своим пением и всякой оптимистичной чушью. Пока сам не начинаю верить в свою болтовню. Пока не расцветает воздушной улыбкой моя Снежинка, решаясь принять - все, что с ней происходит, не сон. Правда.
Я обещаю ей не золотые горы, но Монт Бланк, рядом с которым мы будем кататься на лыжах. Не постель из розовых лепестков, а шелковые и батистовые простыни пятизвездочных отелей, где мы будем останавливаться. Слезливым летом прокатимся в Арденах на олдтаймере. Зажаримся на раскаленном противне юга Испании и пройдем под парусами между островов Хорватии. Все дальше и дальше – наш ждет целый мир – я столько всего покажу Снежинке, статуэтке моей драгоценной из слоновой кости.