Я угощу ее самыми изысканными блюдами. Во Флоренции мы будем вместе выбирать бутылку воды в меню «Энотеки» и спорить о вкусах десяти видов соли. Потом вспоминаю, что, кажется, уже остался без миллионов...
К черту. Тогда в Арденах мы будем гулять пешком под бесконечным осенним дождем. Промчим вторым классом на поезде через всю Испанию и поджаримся на раскаленной противне Андалусии. Вместо ужина в «Энотеке» нажремся до тошноты раклета – это тоже вкусно, и Ася еще никогда не пробовала.
Об этом говорю я, пока лимонно-солнечная «Ламборгини» летит по скучным трассам, а когда выпадает возможность – мы петляем узкими дорогами и во все глаза смотрим по сторонам. Если останавливаемся, то бродим по округе, держась за руки. И нет ничего круче этого – чувствовать ее ладонь в своей. Иметь возможность каждое мгновение повернуть голову и увидеть восторг в голубых глазах – ему не хватает места за темной полоской, и он выплескивается искрящимся водопадом, подхватывая щепку – меня.
Ася с интересом оглядывается. Я показываю ей все подряд и вижу все, будто впервые. Вдыхаю вдруг ставшие острыми обычные ароматы и по-новому пробую знакомые вкусы – тот же крендель с вареной сосиской – заново. Суп-рагу – впервые. Будто сам никогда не бывал в Европе. И если это так просто и здорово, открывать привычный мир – да мы пешком ходить по нему будем, хватит дорог на всю жизнь. А если Ян сдержит угрозы, у меня получится обходиться без миллионов. Я целый месяц просидел в съемной клетке и не влез от скуки на обветшалые стены.
Так что я верил в то, что говорил, и говорил без устали.
А надо было задавать вопросы. Слушать...
Мне же хотелось получать из ее уст подтверждения, насколько я крут.
– Нравится? Тебе нравится моя «Ламборгини»?
– Очень красивая.
– И как тебе рассекать на ней по Европе? Круче, чем в автобусах и поездах?
– Здорово, – отвечает почти шепотом. Словно стесняется, словно боится признаться, что ей нравится. И я кричу за нее:
– Это офигенно, Снежинка моя. Это просто офигенно!
А потом мы ныряем в заснеженные горы – и глаза Аси превращаются в звезды.
Насколько красив снег? Обычный, хлопьями, что усеивает горы каждую зиму?
Я видел его с раннего детства на курортах Куршавеля, Сэнт-Морица, Вальдезера. Я лепил из него снежки, строил горки, закапывался в нем по шею, купался до мокрых трусов. Я катался на нем на санках, лыжах, досках, на заднице. Я ел его горстями. Но никогда не осознавал, насколько он красивый!
В волосах Аси, выбившихся из мехового капюшона…
Снежинке очень идет куртка моей сестры. Эта серебристая «Монт Клер» словно сшита специально для нее – блестящая ткань подчеркивает выразительность черт лица, золото застежек гармонирует с теплым оттенком кожи, широкий пояс обнимает тонкую талию.
Не о том я...
Я про снег. На ресницах Аси.
Он лежит белыми крошками и не тает.
А на губах наоборот – краткий миг, и снежинки превращаются в крошечные капельки, и я слизываю их языком. Осторожно, едва прикасаясь, дурея от нежности. Сдыхаю от боли в груди, будто это мое сердце готово разорваться к чертовой матери на куски.
Вдруг отчетливо понимаю, что это со мной на самом деле происходит?
Ведь у меня отныне не пять – а десять органов чувств! И смотрю я, слушаю, пробую вместе со Снежинкой, вот почему знакомый мир раскрывается вдруг свежими красками, заполняясь неведомыми ранее запахами и звуками. А вкусы?
Сколько лет я искал изысканность в меню Мишеленовских ресторанов, а нашел у автострады – вкус снега на Асиных губах.
***
Врач в клинике встречает нас вежливой улыбкой. Я должен любить его, но уже ненавижу. Это его руки сделают чудо или лишат последней надежды, и я ничем не смогу повлиять на этот процесс. Никто не способен убедить меня, что операция на сердце – это почти безопасно.
Не могу даже представить, что острый скальпель будет резать прекрасное тело моей Снежинки, холодный металл коснется того органа, который торопливо бьется, когда я ласкаю ее грудь. Или ее сердце билось в такие моменты надрывно?
Боюсь прикоснуться к Асе и брежу ее телом.
А еще чувствую ее эмоции. Неуверенность. Страх, который она старательно скрывала в пути. Надежду, когда впервые увидела внушительные стены частной клиники. Тревогу и снова неуверенность во время разговора с врачом. Снежинка боится. Я – вместе с ней.