Я уже не мог отвлекаться на них, по счастью. В этом смысле полет выглядел столь нужной и важной передышкой, на время которой, – за неделю до старта и еще невесть сколько после него – меня перевели в бокс, где досконально обследовали врачи всех известных специализаций. В соседнем боксе находился и Вася, но через неделю был отпущен к влюбленным, впрочем, ему, не питавшему к Свете подобного моему чувства, было куда как проще ужиться с ними.
За десять дней до старта Главный выбрал предполагаемую дату – двенадцатое; за неделю до времени «Ч» выкатили ракету со «Спутником», теперь именуемым гордо «Восток-1». Я немного потерянно брел следом за платформами, на которых везли ракету, задумчиво глядя на Главного, поднявшегося ни свет ни заря, и направлявшего движение. Путь оказался долгий, ракету перецепляли, заметая следы, этот странный процесс продолжается и до сих пор, тогда опасались врагов и шпионов-саботажников, теперь же, устраивая столь же доскональный осмотр всякого прибывающего на стартовые комплексы, ищут уже другое, но в целом сохраняя принятую пятьдесят лет назад традицию недоверия ко всякому пришлецу. Я шел у головного обтекателя, зачем-то пытаясь в прыжке достать его рукой; не получалось, да и не могло, слишком высоко на платформе располагался металлический кожух цвета хаки. Вот странно, думалось мне, ракету выкрасили в белый, а вот обтекатель оставили защитного цвета. И я снова подпрыгнул, ухватив пальцами воздух, метрах в пяти от заветного металла.
На меня стали оборачиваться техники, я неуютно сжался, Главный, не обращая внимания на то, что происходило позади него, шествовал в одиночестве, изредка поглядывая на мощные сопла пакета первых ступеней, еще закрытых заглушками. Солнце уже поднялось над степью, когда ракета достигла стартового стола. Вроде бы все, пора уходить, но я не спешил. Меня оттеснили от платформ, корабль готовили поднимать на стол, а я, отогнанный к громадному рву, стоял и глядел, как завершается процесс подготовки, как медленно начинает подниматься ракета, становясь в вертикальное положение. Главный подошел ко мне, все это время он и сам оставался у носителя, мягко пригласил меня в обратный путь. Я повиновался, оглянулся еще раз, ракета застыла ненадолго под углом градусов шестьдесят, или мне так показалось, он положил руку на плечо и потянул за собой.
– Волнуешься? – я только кивнул. – Не надо, все должно пройти как по маслу. У меня предчувствие.
Первый раз он разговаривал со мной вот так, на равных, я взглянул на Главного, тот улыбнулся неловко в ответ, потрепал по плечу. Мы забрались в мотовоз, который отвез нас в монтажно-испытательный комплекс, пустой, только эхо гуляло под сводами, заставляя невольно ежиться с непривычки оглядывая обнажившуюся громаду помещения, где еще совсем недавно лежали, распростанные, ракеты-носители, торопливо собираемые кипучими технарями, точно муравьи, не ведавшими ни сна, ни отдыха. Теперь все замерло, казалось, насовсем, комплекс виделся едва ли не заброшенным.
Примерно такое же чувство я испытал, когда прибыл сюда в начале девяностых. Те же пустые цеха, выключенные лампы, рельсы кое-где поржавели от редкого использования и еще более редкого ухаживания. Казалось, огромный конвейер, прежде запускавший по нескольку ракет в месяц, ныне остановившись, уже не возродится никогда. В той мере, в какой кипела работа в конце восьмидесятых, уже, скорее, никогда. Но сейчас хоть раз в месяц, а вывозят новые ракеты на стартовые столы. Почти так же, как и пятьдесят лет назад. Ведь тогда и второй стол не пустовал, с него производились запуски военных спутников.
За день до старта, когда в ракету уже залили немыслимое количество керосина, заправили баки жидким кислородом, отчего она начала тихонько дымиться, к ней, упакованной плотно в мачты и фермы, прибыла еще одна делегация, из Звездного. Первый и второй «большие космонавты» почтили Зарю, а следом и стартовый стол своим визитом. С ними приехали и несколько человек в штатском, вооруженные съемочной техникой, службисты, коих в городке насчитывалось едва не половина, сразу признали в журналистах своих. Они долго выбирали ракурсы, затем облачили космонавтов в скафандры, кто-то, сообразив на месте, написал на белоснежном шлеме «СССР», после чего спектакль начался. Снимали до полудня, после чего вернулись в Зарю и продолжили работу, фотографируя панорамные обзоры городка, скорее всего, для внутренних целей, допуск у «журналистов» был высшей степени, так что возражений они не встречали, а вот зачем им понадобились свидетельства, до сих пор неясно. Из всех виденных мной кино и фотоматериалов, посвященных первому старту, ни один из сделанных одиннадцатого апреля так никуда и не попал. «Хроника событий», повествующая о полете в космос первого человека, была сделана неделей позже: «большой космонавт» просто повторил все то, что до него сделал я, в точном соответствии с протоколом.