– Знаешь, а я в толк никак не возьму, каким макаром жрецы выискали способ перемещения во времени.
– Вот этого я и сам понять не в состоянии. Хотя расспрашивал, разнюхивал долго. Только одна гипотеза, и то, довольно бредовая. Но, по крайней мере, о чем-то подобном обмолвился жрец Осириса, когда совершал ритуал над умершим надсмотрщиком – незадолго до твоего прибытия. Похоже, около тысячи лет назад, в одном из заброшенных храмов в Гизе жрецы нашли машину времени, оставшуюся, как утверждается, еще от потонувшей Атлантиды. По крайней мере, на это напирал сам жрец. В рабочем состоянии. Жрецы сразу смекнули, как использовать аппарат для своей выгоды. Раз не хватает рабочих рук для строительства тех же пирамид, – теперь их можно нанять в любом будущем. А вербовать народ – что может быть проще. Достаточно найти подходящее место и время.
– Это верно, платят здесь хорошо, вот и отбоя от желающих поработать нет. Как только приходит нужда. А она на нашей планете частый гость, хоть в твое, хоть в мое время, – Стас сразу вспомнил Жеку, наверняка, этот хват получил свою дольку от «Осириса» за убеждения.
– Ты прав. И уходящему на заработок уже неважно, чего это будет стоить. Взять меня, мне было главное уйти…, – Вениамин замолкал, вспоминая. А потом продолжал с новой ноты: – Нет, я не зря попал именно сюда. В страну, где культ мертвых наиважнейший из всех. Знаешь, здесь только раб или самый последний бедняк не может позволить себе мумификацию, обеспечивающую прямую дорогу к судие вечного царства. Что говорить о прочих. У туземцев по рукам чуть не шпаргалка ходит, какие три вопроса может задать Осирис добравшейся до него душе – и от правильности ответов зависит, получит ли душа успокоение или будет вечно бродить по земле.
– Да, смешной народ…
– Просто глубоко верующий в смерть, и всю свою сознательную жизнь готовивший себя к ней, – отвечал Вениамин. – В отличие от нас, ни во что, кроме денег, уже не верящих.
– Я считаю себя христианином, – возражал обычно Стас. – А потому верю в жизнь, ибо Христос «восстал из мертвых, смертию смерть поправ».
– Хочу напомнить про рай или ад, где грешники и праведники будут проводить вечность как раз после жизни.
– А потом они восстанут, дабы утвердить царствие грядущее. Где и будут жить все последующее время.
– Это для тех, кто в битве в живых вообще останется… Ну, хорошо, скажи мне, что подразумевать под вечностью царствия грядущего – время существования нашей вселенной? Или нечто большее? Или вообще к вселенной отношения не имеющее?
Подобные споры у них возникали довольно часто за все время их знакомства. Но особенно, в самые последние дни, когда Вениамина подкосила болотная лихорадка. К несчастью, обычное дело среди туземцев и строителей некрополя.
Осмотревший наскоро больного, жрец Осириса дал знать: недужному осталось недолго. Если не быть готовым, его душа вечно будет блуждать по миру. Но Вениамин помотал головой, в ответ на предложение о процедуре приобщения к таинству: все заработанное золото он пожелал перевести в Ростов. Кому? – спросил жрец, и по тону его голоса стало ясным главное: «Осирис» прекратил свою деятельность в этом времени, этом городе; контора спешно закрылась, обрезая последнюю связь с прошлым будущим.
Тогда он кивнул в сторону Стаса.
– Все равно у меня никого из близких уже нет, – хрипел он, обращая тусклые глаза, заполненные послеполуденным зноем разлившейся по телу болезни. – Все ушли, только я и остался. Хотел сделать подарок одной… да видно не судьба…
Он неожиданно приподнялся на локтях, вгляделся в задремавшего Стаса – время неумолимо скатывалось к полуночи, над некрополем всходила кровавая луна, до рассвета пожинавшая свой тяжкий урожай. Каждый день уходило несколько человек: уставших, не выдержавших, сломавшихся, махнувших рукой. Очнувшись от дремы, Стас поглядел на друга и осознал с колющей болью в сердце, что и этот день не будет исключением. Вот только среди ушедших будет самый дорогой ему человек на окрестные несколько тысяч лет.
От этой мысли он вздрогнул, словно лихорадка передалась и ему.
– Знаешь, почему я здесь? – сказал Вениамин. – Почему я решил бросить все, после декабрьских погромов, и бежать, куда глаза глядят? – Стас покачал головой. – Все дело в нем. В храме.
Он попытался поднять руку, но силы оставили болящего, Вениамин снова упал на камышовую подстилку. Стас поднял его, привалил к неостывшему камню, обломку храма.