Мы оба не знали, что сказать, как сказать. Вроде все ясно, но слова не шли с языка.
– Что ж ты раньше не сказал? – произнес, еле ворочая языком. Рой отступил на шаг, пожал плечами неловко, ему вдруг коридор кампуса штаб-квартиры ВВС, где нас разместили на время испытаний и старта, показался крохотным. Помолчал и произнес неожиданно:
– Сами посудите. Узнал после смерти мамы, когда нотариус принес желтый конверт, мама перед последней операцией только о нем и говорила. Я думал, бредит. Я и потом думал, бредила, когда писал, с датой ошиблась, даже экспертизу заказывал. Нет все верно, написано за пять лет до смерти, как раз когда узнали, что у мамы рак и первый раз положили на обследование…. Я… – он замолчал надолго, мимо прошел служащий, я думал, нас сейчас разгонит, и тягостный разговор прервется, нет, никто и внимания не обратил. Порядки здесь куда как вольготней, не чета тем, что в Звездном городке. Первый раз был, так вовсе никак понять не мог, будто на экскурсию пригласили, ну да, почти, полет ведь на неделю. Как сейчас….
– Прости, что она?
– Не хотела говорить никому, никогда не говорила, даже отцу, теперь получается, отчиму. Не знаю, как привыкнуть. Я ведь не один, у меня два брата еще, младший в академии учится, средний работает в Силиконовой долине…. У меня две дочери: десять лет Дженни и восемь Пайпер. Джен совсем самостоятельная и так и норовит…. Я правда боялся написать или позвонить, просто найти тебя, отец. После маминой смерти почва из-под ног ушла. А тут еще это. Представить не мог. Но ты, почему ты не стал меня искать?
Что можно ответить. Что мне было двадцать а ей двадцать пять, или двадцать семь? Или что она, оставив меня, тут же вышла замуж за иностранца? Восьмидесятый год. Тогда уже не цеплялись в загсах, не чинили препятствий на работе, в ОВИРе. Кажется, сейчас сложней выбраться из России, чем тогда из Союза. Она просто пришла в назначенный день в зал регистраций, и подавая документы сказала, что любит его… Майка? Марка? Монка? Мне говорили, но я старательно забывал имя.
– Не посмел. Не решился, – ответил как мог, честно. – Мне казалось, так лучше будет. У тебя отец, он любит и заботится о вас обоих. А что я… фактически, я только исполнил прихоть Виты…
– Не надо так говорить.
– Прости.
Ночь прошла беспокойно, наутро нас наконец-то начали нагружать. Сперва осмотр космоплана, потом небольшой инструктаж и первые задания. Обед, занятия, симулятор. Под вечер первое испытание – параболический спуск в самолете. За сорок секунд надо впихнуться в скафандр и защелкнуть замки на партнере. Справились со второго раза, вроде никому не привыкать. Тьерри получил удовольствие, впихивая меня в тесноватый экзоскелет. Какая-то неисправность, как только подали кислород, он начал надуваться, датчик давления вышел из строя. Сменили скафандр, еще одна тренировка на следующий день. И центрифуга для закрепления. Потом снова макет и затем только, когда закончим с ним, перейдем на оригинал.
Я начал понимать, почему так подобрали команду – каждый в ней уже знал хотя бы кого-то. Я – Росса, тот Тьерри Леживра и Патрика Дорфа, Дорф – Роя и Йена Эдберга, Эдберг – Тьерри. Круг замыкался, осваиваться в таком коллективе становилось куда проще. И еще нагрузки, они, планомерно нарастая, тоже помогали вжиться в коллектив. Выгнать посторонние мысли и заниматься только работой. Скоро сентябрь, а столько всего надо сделать. Столько успеть. Наши дублеры: трое американцев, канадец, француз и немец – старались не отставать. Но это совсем другая команда, мы если и пересекались, то за работой, перекидывались словцом о деталях полета, о заданиях, о закавыках с оборудованием. Их я почти не знал, они нас немногим лучше. И еще их все время держали в тени. Упоминание дублирующего экипажа можно найти только на сайте НАСА. Пресса следила только за нами. Раз в неделю кто-то из нас непременно отчитывался за всех на пресс-конференциях.
Рой первые дни тренировок держался рядом, почти не задавая вопросов. Только по заданиям. Говорил тихо, кратко, почти не разжимая губ. А глаза горели, полыхали. Столько всего надо сказать, столько услышать.
В субботу неожиданно сделали выходной, я разыскал Роя – он перебрался на остров Мерритт и любовался рядом стартовых столов, уходящих к горизонту. Окликнул, поинтересовался, как вид, мы смотрели на махину ракеты-носителя, которую сегодня вечером должны отправить в странствие, он пожал плечами, сказал, плохо представляет себе там пассажиров, свою жену, которую заочно пригласили на первый полет. Перекинул мостик для следующего вопроса.