Комиссия не свирепствовала, наша подготовка и так на виду. А в пятницу объявили состав следующей экспедиции, чего тянуть – все те же, плюс наши дублеры; Дорф командир, Рой бортинженер и Йен второй пилот. Остальные, вроде нас с Россом, «исследователи», коих к новому пуску наберется еще с пару десятков. Плюс те из отряда астронавтов, кто хочет проскочить в космос без очереди и сейчас тренируется в Хьюстоне, проходя проверки и набирая форму. Ну да, Болден не хотел расстраивать нас видом этого балагана, почему я сразу не догадался. Там сейчас столпотворение, почти семьдесят человек астронавтов полетят только в первом «тренировочном» полете, на двадцать пять часов, тоже сплошь исследователи. А затем обычные туристы их больше сотни, полная загрузка корабля. И дальше наш космоплан начнет устраивать каждые четыре месяца путешествия на орбиту – четыре витка на поохать, пофотографировать и назад, на мыс Канаверал, а оттуда автобусом до гостиницы. Чуть позже присоединится второй, спускаться будет либо здесь, либо на базе Эдвардс, программа та же, а затем вступят в строй третий, четвертый и так далее. Космос превратится в аттракцион…
Она прибыла в выходной, постучалась в номер. Села напротив, некоторое время говорили о девочках, как они рады за отца, потом я не выдержал:
– Танита, я понимаю, чего вы от меня ждете и почему тянете время. Буду говорить откровенно, может, повторяться, очень прошу не перебивать, – она кивнула, разом подобравшись, – Мне плохо даются длинные речи. Не умею. Да и много чего не умею, и вряд ли смогу, зная себя. Стать отцом уж точно. Нет, не говорите, я циник и одиночка по натуре, еще эгоист и предпочитаю оставлять первым. Всегда стремлюсь уйти прежде, чем надоем, иногда я вижу это, иногда это внутреннее чутье. Может психоаналитик скажет, виной тому Вита, ее уход, он так на меня подействовал, он меня сломал насколько, что больше семьи я и не завел. Не говорите про нынешнюю там не любовь, не верность, не дружба. Там отношения. Там мне спокойно, то место я считаю своим домом, его поиски дались непросто, но кажется, я его нашел. Да, наша семья не похожа на другие, а может, как раз и вылитая. Мы договорились когда-то жить вместе и живем, вырастили дочь, она вполне обеспечена, устроена и едет поступать в МГУ, а там, не сомневаюсь, себя найдет. У меня любовь и страсть не получается. Я человек холодный, я таким был всегда, сколько помню. Вот как это у вас называется… список желаний, кажется, тот листок, какой заполняет едва не каждый американец, а потом вычеркивает по мере исполнения. Я не путаю с пропагандой?
– Нет, все верно. Я сама…
– Мой список довольно давно содержит две взаимоисключающие да и просто невозможные строчки. Первое – вернуться в семидесятые, но уже без Виты, попробовать жить как-то иначе. Второе – отправиться в далекий космос, бросить по мертвым планетам в полном одиночестве. Я быстро устаю от людей, я пропускаю их насквозь, чтобы потом не вспоминать больше. Так и с той, от которой у меня сын и с которой ничего не получилось – ни любви, ни соглашения. Ни даже пропустить насквозь толком. Я долго пытался ее забыть, сперва браком, потом одиночеством. Моя жизнь утряслась, насколько это возможно в России. И мне спокойно и я знаю, что больше ничего не будет, и потому никуда не стремлюсь. Вот только этот полет, и все, и мне все равно закроют меня в стране или выпустят еще раз. И еще я знаю, как бы вы ни давили на меня, полюбить своего сына уже не смогу. Я успел пропустить его. Это инстинкт, я узнал поближе, да, он отличный парень, и потом у него есть тот человек который будет достойней любого отца.
– Вы не знаете Фрэнка, да, Рой с ним очень дружен, но это не то.
– Со мной тоже не то. Я холодный и чужой. И не пытаюсь на себя наговаривать. Я таков уж получился и не знаю уже, сразу ли или так обжегся в молодости. Я стараюсь не вспоминать, у меня есть тоже свое соглашение, – и закончил резко: – Вам лучше меня отпустить.
Танита резко откинулась в кресле и долго сидела молча. Я смотрел то на нее то в окно, там, далеко за корпусами, начали проводить последние приготовления на тридцать девятой площадке. А в цехе вертикальной сборки уже неторопливо складывается, как огромный конструктор наша ракета-носитель. Сборка подходит к концу, через день-другой наш космоплан, еще раз проверив и перепроверив, посадят на плечи второй ступени «Геркулеса». А затем рано поутру вывезут и в середине дня установят на столе. Следующие две недели пройдут монтажные и подготовительные работы, потом проверка, а затем мы заберемся внутрь и начнем повторять все необходимые предстартовые процедуры и сам момент старта. Как это было когда-то в шестом году с все тем же командиром Россом Палмером. Потом отработка действий внештатных ситуаций, нас увезут, и после этого НАСА официально подтвердит дату и время старта – четвертое октября семнадцатого года, в девять сорок пять по восточному времени. На этот день дальний прогноз дает ясную погоду и температуру не выше двадцати и не ниже пятнадцати градусов. Вероятность оптимальных погодных факторов для старта девяносто процентов. Если не случится накладок, мы вернемся одиннадцатого в семь сорок одну вечера на взлетно-посадочную полосу номер пятнадцать, на которую садился наш «Дедал». Или в случае накладки, двенадцатого в ноль тридцать пять на полосу семнадцать, дробь тридцать пять.