Кашалот же уносит в легких относительно мало воздуха, а с ним и азота. Кроме того, кровь его, плазма и обильные жировые массы обладают, по-видимому, повышенной способностью растворять азот, не позволяя этому газу, так сказать, пузыриться.
Есть и такая гипотеза: в крови кашалота живут какие-то симбиотические микроорганизмы, интенсивно поглощающие азот. Один исследователь обнаружил их будто бы не только у китов, но и в крови свиней, которых корабельные повара держали на палубе. Но другие эксперименты ничего подобного не доказали.
Если воздуха в легких у кашалота относительно меньше, чем, скажем, у дельфина, как может он нырять глубже и продолжительнее, чем дельфин? Тут природа предусмотрела немало хитрых дополнительных конструкций.
Во-первых, запасной резервуар для воздуха кашалот носит в своей чересчур массивной голове. Больше трети всей длины этого кита приходится на нее! Правая его ноздря намертво заросла, но правый носовой проход, пронзающий насквозь спереди назад всю голову, не зарос, а, напротив, как бы разбух, сильно увеличив свой номинальный объем. В нем, утверждают некоторые знатоки, хранит кашалот на всякий случай почти столько же воздуха, как и в легких. Не только для дыхания, но и для звуковой сигнализации и эхолоцирования.
Во-вторых, мельчайшие бронхиоли легких кашалота, усатых китов и клюворылов снабжены кольцевыми сфинктерами – особыми мускулами, которые, сокращаясь, наглухо замыкают легочные альвеолы. Это увеличивает время соприкосновения воздуха с кровью в альвеолах и более полное, следовательно, насыщение ее кислородом. Киты вентилируют свои легкие при выдохе и вдохе на 85-90 процентов их объема, а человек, к примеру, и наземные звери лишь на 15 процентов.
В-третьих, не только в легких можно хранить кислород. Даже у человека его здесь лишь 34 процента, остальное: 41 процент в крови, в гемоглобине, 14 в мускулах, в миоглобине, и 12 в клетках тканей. У китов эти пропорции изменены не в пользу легких: в них лишь 9, в крови – 41, в мускулах – 41, в тканях – 9 процентов кислорода. Миоглобина в мышцах кашалота в 8-9 раз больше, чем, например, у быка.
Крови у китов, особенно у кашалота, очень много. Не вся циркулирует, когда в этом нет особой надобности, а, как говорят, депонирована, то есть хранится до поры в различных сплетениях «чудесных сетей», которыми в изобилии наделено тело кита, в венозных пазухах печени, в мешковидном расширении полой вены и в селезенке.
Чтобы все это обилие крови, когда требуется, из запасных депо перекачать (да еще под давлением!), киту нужен сверхмощный насос. И он у него есть: сердце весьма внушительное. Его параметры метр на метр.
Спрашивается, а зачем кашалоту нырять так глубоко, разве у поверхности мало привлекательной добычи? Нет, не мало, даже больше, чем на глубинах. Но ведь и охотников до этой добычи на поверхности больше – разные киты, дельфины, косатки, акулы, тунцы, морские птицы… Ныряя поглубже и промышляя глубоководных рыб и кальмаров, кашалот там, по существу, вне конкуренции: ведь хищники глубин невелики, среди них нет таких, кто, поедая других, сам не опасался бы более удачливых охотников.
Лишь одного достойного противника встречает кашалот во мраке океанской бездны…
Это спрут – гигантский кальмар, головоногий моллюск (родич улиток – по дальней линии, каракатиц и осьминогов – по ближайшей). В мире беспозвоночных нет никого крупнее гигантских кальмаров: некоторые обладают десятиметровыми щупальцами и весят тонну. Сражения спрутов с кашалотами, которые немногие видели, – самые грандиозные битвы в природе. Ведь и кашалот гигант отменный: в мир он приходит четырехметровым, растет быстро, двадцатиметровые кашалоты прежде встречались нередко, теперь же самые большие – по восемнадцать метров. Даже червь-паразит, который живет в плаценте кашалота, восьмиметровый.
Старый кашалот весит больше 50 тонн, иные и под 100. Его узкая трех-четырехметровая нижняя челюсть вооружена полусотней массивных зубов длиной сантиметров по двадцать и весом по килограмму, иные зубы – по три кило!
Но вот «крики» кашалотов совсем не так внушительны, как сила и рост: короткие щелчки, стоны, похожие на скрип дверных петель, стук быстро печатающей машинки.
Исследования последних лет принесли нам сведения о максимальной скорости кашалота: 37 километров в час. Крейсерская же скорость его дальних передвижений – около 10 километров в час, на кормежках или когда зверь сыт и отдыхает – еще меньше.
Гладкие и серые киты плавают медленнее: 3-5, максимально 11 километров в час. Горбач резвее их. Но самые быстрые пловцы киты-полосатики и дельфины: от 22 до 50 километров в час.
«Ради бога, мистер Чейс! Что случилось?» – Я ответил: «Судно столкнулось с китом, и корпус пробит» (Оуэн Чейс, старший помощник капитана китобойца «Эссекс»).
Год 1820-й: взбешенный кашалот дважды таранил китобоец «Эссекс» и потопил его вместе с командой, кроме тех немногих, что сидели в поврежденной шлюпке.
Небольшие деревянные корабли, соизмеримые по тоннажу с китом, на которых прежде охотились на кашалотов, часто погибали, пробитые головами исполинских зверей. Трудный это был промысел и опасный.
Кашалоты таранили суда, разбивали шлюпки, моряки тонули. Но интересно бы узнать, съел хоть раз кашалот кого-нибудь из этих отважных людей?
Доктор Гаджер, неутомимый исследователь разных странностей в природе, нашел старые описания невероятного происшествия с Джемсом Бартли, китобоем со шхуны «Звезда Востока». Кашалот разбил шлюпку и проглотил Бартли. Позднее, когда кита убили и стали разделывать, в его желудке увидели несчастного матроса. Он пришел в себя и выжил. Только его кожа будто бы потеряла пигменты, стала бледной. Рассказывают, что Бартли, бросив китобойное дело, ездил по ярмаркам Америки и показывал себя за деньги, как нового Иону, явившегося из чрева кита.
Много спорили о том, мог ли кашалот проглотить человека и мог ли проглоченный пролежать в китовом желудке несколько часов и не задохнуться.
Проглотить человека кашалоту не стоит особого труда. Глотка его достаточно широка и для двенадцатиметровых кальмаров, и для трехметровых акул. Пожалуй, сгоряча и в ярости это может случиться. Находили в желудках кашалотов вещи, к пропитанию отношения не имеющие: резиновые сапоги, деревянные брусья «с гвоздями на обоих концах», капроновые сумки и прочие вещи, случайно, надо полагать, попавшие в пасть.
Но чем дышал проглоченный Джемс Бартли? Может быть, бок и желудок кашалота были пробиты гарпуном? Может быть, через эту дырку и попадал воздух в чрево кита?
От этого сомнительного происшествия перейдем теперь к вещам вполне реальным, к пункту четвертому перечисленных в начале этой главы особых свойств кашалота.
«И хвалил мне спермацет
Как лучшее лекарство от контузий».
(Шекспир)
Этого спермацета в большом кашалоте 11 тонн. Спермацет и поныне хорошее средство для врачевания ран и ссадин и даже, как это было доказано недавно, ожогов и экзем. Врачебная статистика нашего китобойного промысла показала, что у раздельщиков китовой туши, которые работают у головы кашалота, гораздо быстрее заживают разные травмы и ранки. Ведь именно в голове носит кашалот свой спермацет. Верхнечелюстные и межчелюстные кости образуют здесь как бы неглубокое корыто, в котором лежат мощные «подушки» соединительной ткани, обильно пропитанные жироподобной прозрачной жидкостью. На воздухе она твердеет, образуя мягкую, белую, воскоподобную массу – спермацет, «семя кита». Прежде так и думали: это сперма кашалота, отсюда и странное название вещества, помещенного природой перед костяной «коробкой», в которой прячется кашалотов мозг. Но спермацет, ценный для медицины и парфюмерии, – продукт совсем иного свойства и назначения, однако какого именно, пока еще не совсем ясно.