Выкрав носитель власти, выскользнула незаметно и столь же незаметно добралась обратно до своей комнаты. Дождавшись ужина, который приносили в покои, я какое-то время постояла на коленях у маленького алтаря, чтобы пришедшая служанка не заподозрила ничего. А потом пробралась вниз, через сад, к конюшне.
- Утор?
Мой старый наставник был все еще жив, превратившись в такого сгорбленного старика, что рост его стал чуть ли не в половину ниже прежнего. Он единственный, кто навещал меня в храме, и единственный, кто верил, что Миракулум - это не проклятие. Учивший меня с четырех лет, Утор стал мне истинным отцом, и только его помощь могла меня спасти. Дать свободу.
Старик появился с мешком и связкой перьев, за которыми он якобы и пришел в хозяйственную часть замка. Там была спрятана одежда. Вместо платья пришлось надеть дорожный, давно приготовленный мужской костюм, за отвороты сапог заткнуть пару кинжалов в ножнах, а печать спрятать в поясе. За пояс же отправила монеты. Шею, старательно завязала платком, так чтобы ни один посторонний глаз не увидел ненужного, плащ и перчатки свернула и спрятала до времени.
- Денег у меня не так много, но оплатить корабль, дитя мое, тебе хватит. Спрячься в возке лесоруба, он вывезет тебя из замка, как оговорено. Лошадь будет у его делянки, я позаботился об этом. Там же и прочие вещи, что понадобятся в пути.
- Благодарю вас, учитель, - я встала на колени, чтобы быть ближе к нему по росту, и обняла старика. - Этот дом мне не дом, как и берег уже не родной. Только по вам будет плакать сердце!
- Ты бы и так со мной распрощалась, когда бы муж увез тебя из этих стен. Уж лучше будь свободной.
Если бы у меня были крылья... я, наверное, загнала бы сама себя. Пока не упаду замертво, летя без остановки, пока последнее дыхание будет держать меня в воздухе, на той высоте, с которой виден далекий тот Берег...
Причал был маленьким, приютившимся в тихой гавани для скромных судов, перевозивших не имущие товары, а редких птиц и мешки с семенами широколистных парковых деревьев, которые росли на землях чуть дальше побережья и не приживались здесь из-за климата. Но скупые торговцы все равно не гнушались контрабандой, пока еще можно было погреть руки на пепле недавней войны, - многие границы размыты, контроль не везде силен, и власть все больше стремиться держать в узде завоеванных, порой закрывая глаза на что-то на своем Берегу. Лесоруб свел меня с контрабандистами, и на одном из их кораблей я и отплыла.
Лошадь не захотелось оставлять там. Скакун был добротный, выносливый и, как оказалось, обучен самым простым командным, но редким словам. Он слушался оброненного слова "тише", и тут же переступал осторожно, слушался "вправо" и "влево" без понукания вожжей,
- Чьей же лошадкой ты был раньше?
Я кормила его с руки резаными яблоками, и приглаживала стриженую коротко гриву. Кличка его была Варт. Почти все путешествие в трюме судна, я приучала его отзываться на свист, задаривала морковью и сахаром, не одевала и ремешка сбруи, позволяя иногда высовывать морду в просвет палубного трюма. И даже свой гамак попросила перевесить сюда, где каждую ночь не давали заснуть резкие крики в птичьих клетках.
Варт не мог сказать, чьей раньше он был лошадью, но порода его предков в нем чувствовалась, - не пашенные были кони, и даже не упряжные, скорее армейские, для высоких ратников знатных фамилий.
Под уздцы я вывела его на новую землю, сама глубоко вдохнув теплого, ставшего почти летним, воздуха. Меня никто не нагнал, никто не остановил и не вернул, не потому что не захотели и махнули рукой, а потому что не смогли. Если мне в девятнадцать лет удалось бежать от Первосвященника, неужели не удалось бы теперь, когда я стала хитрой и живучей Крысой, которая поставила себе целью перегрызть стальную веревку разлуки, пусть даже сточу себе все зубы и издохну все также привязанной к ней.
Для начала я решила остановиться в каком-нибудь не слишком крупном прибрежном городе. Слухи слухами, и мало ли какими еще балладами они могли обрастать, пока добирались с торговыми обозами до лаатского замка. Здесь нужно было поспрашивать, прислушаться к разговорам и новостям из самых первых уст, чтобы понять, - что действительно изменилось с тех пор, как я покинула этот Берег. А уже потом мчаться туда, где последний раз видела Аверса, и искать тех, кто помнил наше пребывание там в те времена.
В город меня пустили безоговорочно, - стражи не спросили "кто?" и "откуда?", не взяли пошлины, а только лишь поклонились, едва перед их глазами развернулся пергамент с приказом пропускать особого посланника Его Святейшества Первосвященника без обыска и дознания, дабы не препятствовать свершению его великой воли, а ниже все короновала печать с символами Огня, Ветра и Моря, и выгравированные инициалы. Бумажка была быстро написана в дорожной таверне, в темном уголке под лестницей, на хорошей бумаге, облагорожена красным сургучом, - всем меня снабдил мой учитель.
- Где здесь хороший постоялый двор? - я поравнялась на улице с возничим, перевозившим две огромные бочки, и решила заодно пошутить: - Вы, наверно, не в храм к наставнику везете это вино?
Мужчина стегану вожжи, и что-то сердито сказал себе под нос.
- Я не расслышала...
- Езжай своей дорогой, девка ряженая. Или я не знаю, что так теперь пробираются в казармы к ратникам наглые шлюхи... Вино и постоялые дворы! - Гневно выкрикнул возничий. - Разврат и пляски! Прочь от моей повозки!
Я растерянно остановилась.
- Нашла, у кого спрашивать! - Совсем рядом раздался смех и перед лошадью появился молодой человек. По виду, мастеровой какого-то из городских промыслов. - Это же слуга нашего наставника из храма, и он вез в своих бочках масло!
- Тогда, может, ты скажешь - где лучше кормят и не так дорого берут за постой?
- Нездешняя? С того Берега?
- А тебе какое дело?
- Да интересно просто, не всякий раз на улицах перед своей лавкой можно такую всадницу увидеть.
- Ну, смотри, мне не жалко. Про постоялый двор скажешь?
- Скажу... он у нас на весь город славится...
На весь город "славилась" вывеска "Пролитый чан", неприметно висевшая среди прочих закопченных дощечек, повествующих, что это улица не весть какая богатая, да и не весть какая чистая. Молодой человек как-то неясно обмолвился об этом, но отчетливо дал понять, что тут селятся люди, которые по тем или иным причинам не хотят быть приметными, а я так и бросалась в глаза своим неподобающе мужским нарядом.
Хозяин, открывший на стук, едва ощупав мой вид одним взглядом, мотнул головой, чтобы зашла.
- Комната что ли нужна?
- Нужна. - Отказавшись от приглашения, я в свою очередь посмотрела по сторонам. - И мне один юноша сказал, что я могу ее здесь найти.
- Так чего стоишь, - заходи. Коня оставь, я сейчас пасынка позову, - заберет на задний двор.
- Коня я сама отведу. Скажи, куда.
- Ладно, - хмыкнул хозяин и сошел с порога, - учти, что за содержание двоих я вдвое больше беру, не важно, - за человека или животное. У меня комната одна, и на твое счастье пока нет постояльцев.
Проведя нас двоих через узкие ворота за дом, он первым зашел в конюшню. Всего пара стойл, клоки сена и старая попона на полудвери.
- Овса я найду. Деньги вперед. И можешь не беспокоиться, что хоть один из стражников постучится за тобой в "Пролитый чан"! Тебе сказали, что я беру серебром?
- Не слишком ли дорого за такую хибару?
- В самый раз. Я не силой охраняю, а сведением, чуть, что в городе случается, так я первый знаю...
- Мне охрана не нужна.
- Ну и дура. Если ты стражников не боишься, потому что не преступница, так побойся грабителей. А мальчик молодец, сразу просекает, кого можно сюда зазывать, а кого нет...