Оказавшись на женской половине, Амира машинально ответила на приветствия служанок и отдала им какие-то распоряжения. Но мысли ее были далеко. У Филиппа есть какой-то план. В чем он состоит? Сможет ли она выполнить этот план?
Да, сказала себе Амира. Чего бы это ни стоило, она выполнит любой, самый трудный план.
Матава
Желание — это только полдела. Главное — возможность его осуществить. Три дня прошли, а случая остаться наедине с Филиппом Амире так и не представилось. Праздник несся вперед, как спешащий караван, с остановками только на молитвы и сон. Газоны перед дворцом были отданы в распоряжение всех желающих, на ухоженной траве дымились временные очаги, в расставленных тут и там палатках королевские повара кормили мясом и рисом каждого приходящего. Пир продолжался ежедневно до самого утра.
Иностранные посольства соревновались друг с другом, закатывая завтраки, обеды, ужины и официальные приемы в честь высокопоставленных гостей торжества. Днем устраивались конные и верблюжьи скачки, по ночам фейерверки. Гостеприимство было радушным и хлебосольным.
Но везде, кроме некоторых посольств и наиболее либеральных домов, славившихся своим свободомыслием, неукоснительно соблюдались правила полов. Даже в собственном доме, несмотря на то, что постоянно приходили и уходили гости, царила толчея и суматоха, у Амиры не было возможности перемолвиться с Филиппом наедине даже парой ничего не значащих фраз.
Спокойствие, остатки которого еще сохранились в доме Али, кончилось с появлением у них сестры Али Зейнаб, которая буквально вломилась на порог со своими пожитками и великаном мужем, который тут же громогласно заявил, что тот дом, в котором им выпало проживать, не пригоден для его семьи, так как он меньше пастушечьей лачуги. Они не могут более оставаться там ни минуты.
Возможность поговорить с Филиппом наедине предоставил Амире сам Али.
— Наш друг себя неважно чувствует, — сказал Али на четвертый день праздника. — Он говорит, что просто устал, но мне кажется, что он немного прихворнул. Как бы то ни было, сегодня он хочет остаться дома и отдохнуть.
— Я предупрежу слуг.
— Это правильно. Но мы не можем оставить нашего гостя одного. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже осталась и заняла Филиппа, если, конечно, тебя не прельщает обед в очередном посольстве.
— Честно признаться, я и сама немного устала от праздников. — Это была чистая правда: Амира еще не оправилась после операции. — Но не пойдут ли ненужные разговоры? Я хочу сказать, может быть, здесь останется кто-нибудь еще, кроме слуг?
— Не знаю. Вряд ли удастся договориться с Зейнаб, у меня же дел по горло. Но волноваться не о чем. Приходится отступать от правил, к тому же все делается с моего разрешения. Да и слуги, как ты уже сказала, будут здесь.
— Ну тогда… — Амира решила притвориться безразличной, чтобы не выдать своей радости.
— Мне пора, все будет хорошо.
— Как ты пожелаешь, — смиренно, как и подобает образцовой мусульманской жене, сказала Амира. Как стремилась она стать такой женой еще совсем недавно!
В тот же день после полуденной молитвы Амира и Филипп сидели за столом, уставленным жареными перепелами, рисовыми лепешками, оливками, финиками и свежими фруктами. По приказанию Амиры слуги принесли бутылку белого вина из запасов, которые Али держал для иностранцев, нескольких вольнодумцев и, конечно, для себя. Филипп очень обрадовался вину, хотя немного расстроился, когда Амира отказалась с ним выпить.
— Как странно, — сказал он. — Для вас выпить вино — значит совершить страшный грех или по меньшей мере проступок. Для меня же вино — такая же еда, как и все остальное. Большинство французов не обедают без вина.
В столовой они были одни. Зейнаб забрала своих детей и Карима, отбыв то ли на прием, то ли на очередной званый вечер.
— Слишком многое разделяет наши народы, — задумчиво произнесла Амира.
— В действительности таких вещей только три. Язык, религия и Средиземное море. — На мгновение Филипп погрузился в тяжкие раздумья. — Когда я был молод, то думал, что нет на свете большего зла, чем религия. Я и теперь так думаю, но с возрастом я понял, что в религии есть и кое-что положительное.
— И это верно. Позвольте, я наполню ваш бокал. — Амира почувствовала себя неудобно: ей не понравилась тема, которую затронул Филипп. Живя во дворце, она научилась шестым чувством определять, когда под дверью подслушивают. Слишком уж тихо было в доме. С кухни не доносилось ни звука. Большинство слуг были воспитаны в добрых ремальских традициях. Они и так уже месяцами будут чесать языки о том, что принцесса Амира провела вечер в компании иностранца, который пил вино. А эти разговоры о религии только усугубят положение.