Он часто захаживал к ней по утрам, в ее компании пить кофе. Обнимал, нежно проводил своей рукой по ее волосам, обжигающе-трепетно целовал ее, шутил и смеялся вместе с ней. И если требовалось, он ездил вместе с ней до продуктового магазина и заносил в избу тяжелые сумки. А пока она суетилась на кухне, он что-нибудь чинил по дому, подделывая разболтавшиеся болты. И уже перед уходом, он долго ею любовался, застыв на одном месте, а она, увлекаясь в ответ, искрометно таяла в его глазах, которые говорили больше, чем могут сказать все слова мира.
Она все явнее ощущала – он ее душа, отражение, счастье, жизнь, солнце, весенний воздух, проливной дождь и соловей, что поет по утрам. Так много заключалось в нем. Так много… И пусть ее видения были далеки от реальности, ей они очень нравились. Она позволяла себе заполнять ими свою жизнь. И только когда на кухню заявлялся заспанный Влад с ввалившимися глазами, она возвращалась в ту самую производную точку, из которой не было выхода. «Нам никогда не быть с тобою…» И все-таки, почему они с Женей не могут быть вместе? Потому что, он ее не любит или…? Внутренние анализы подсказывали ей: люди, между которыми возникает обычная симпатия, сближаются без затруднений, ведут диалоги и развивают отношения. И именно сильное чувство создает преграду, мешая в дальнейшем элементарному общению двух влюбленных людей.
55
К концу октября Влад бросил работать, сдав автомобиль; и в ожидании возврата депозитных денег, пообещал жене вскоре устроиться на подходящую вакансию. А пока, он часами слонялся по горнице без дела, чем основательно раздражал Марусю. Спал до часу дня, потом ел и ложился обратно, устраивая себе просмотры фильмов на мобильном планшете. Покупая на вечер несколько бутылок пива, включая свою любимую музыку, он разгружался психологически.
– Тебе вернули депозит? – намекнула она на пиво, заглянув к нему в комнату, без надобности.
– Если бы, говорят на следующей неделе…, – промямлил он, смакуя, и потягивая пиво с раздобревшим полным лицом, и мимолетно оторвавшись от мобильника, кинул на Марусю взгляд беспечными и пустыми глазами, лениво разойдясь улыбкой. – Ты, кстати, когда собираешься свой долг исполнять?
У Маруси екнуло сердце, ощущая под ребрами боль: – следующей весной! – отчеканила она и губы ее покрылись солью.
– Ты брось мне эти шуточки, а то я телефон твой проверю! – заартачился едко Влад.
– Можешь проверить, можешь даже разобрать его по частям. Вдруг в нем клад найдешь! – съехидничала Маруся, смотря ему прямо в глаза.
– Не язви! Я обдумываю как раз, где наверняка поискать! Еще не все потеряно!
– Погляжу, ума палата! Ты в июле обещался все ямы закопать, дождем залитые, где дети утонуть могут!
– Если ты не заметила, то я забросал землей некоторые! А на днях мне приснился сон, что за туалетом рыть нужно!
– Может это глюки, а не сон?
– Стерва, баба! Ты виновата во всем, что не принимаешь участие в приисках! – агрессивно издал Владислав, – и имей ввиду, что я жду тебя тут! – указал он ей на их кровать здоровенной, мясистой рукой.
Маруся покрутила у виска и вышла из комнаты, оставляя мужа сластить свой любимый напиток.
Ослабшее ласковое солнце, коротко пройдясь по вершине неба, улизнуло за черту горизонта, увеличив временную фазу темнотищи. И если бы не луна, что так ярко в окно билась, стоял бы мрак полный, с черной сушей смешавшись.
Соня не спала, дрожа под одеялом. Она пряталась от чудовищ лесных. Кто-то зашел в их детскую, неслышными шагами подошел к Семкиной кроватки, постоял возле нее, может оттого, что Семку не захотел есть, и вот теперь, и к ней подкрался, откидывая угол ее одеяла.
– Мама! – завизжала она содрогнувшимся голоском.
– Не пугайся, сладкая это я, мама. Ты чего не спишь, моя милая, смотри и Яна, и Сема спят уже? – мягко зашептала Маруся, обращаясь к дочери.
– Мама, меня Янка напугала. Сказала, что медведь придет из лесу и утащит меня, – пожаловалась она на старшую сестру, тоненьким голоском.
– Не стоит бояться, моя хорошая. Медведь уже успел сон-травы наесться, и скрыться в берлоге крепко зимовать до весны, – вполслуха сказала Маруся, ложась к дочери. Соня прижалась к маме обдумывая, что не все так ужасно, как Янка стращает. – Спи, моя лисичка. Закрывай глазки и засыпай, – приглаживала ее Маруся своей легкой рукой по густым, мягким рыжим локонам.
А в небе располнела луна. Налитая густым светом, так и норовила поприставать ко всем, мешая десятый сон видеть. Маруське и самой в полнолунье не спалось. На душе скользко, мутно. Стонет сердце от неизвестности. Будто земля из-под ног уходит, превращаясь из твердой почвы в липкую, грязную жижу. А далее, за жижей обрыв, пустота, и смерть.