– Какое странное совпадение. Наставник, вы хотите убить его, а я хочу его защитить.
Выражение лица Сюэтина выдало унцию удивления.
– Согласно тому, что знает этот бедный монах, демонические и даосские секты никогда не вели дружбы. Напротив, глава Янь Уши неоднократно вел себя неблагодарно и воздавал на добро злом. По какой причине Шэнь-даочжан все еще хочет защитить его?
– Все так, как говорит наставник, – сказал Шэнь Цяо. – Всякий раз, когда он находится рядом, Юйвэнь Юн остается в целости и сохранности. Если взглянуть на нынешние страны мира, можно увидеть, что Ци пала, и только Чжоу и Чэнь можно назвать сильнейшими. Однако Южный Чэнь защищает и поддерживает конфуцианские школы, там нет места для буддистов. Может ли быть так, что наставник неоднократно пытается убить Янь Уши, потому что желает проложить людям Туцзюэ путь в Центральные равнины?
Сюэтин пропел амитабху.
– Шэнь-даочжан, этим вы хотите сказать, что поддерживаете сторону императора Чжоу?
– Вы правы.
Сюэтин слегка вздохнул.
– Тогда, похоже, сегодня этому бедному монаху придется сначала пройти через Шэнь-даочжана.
Как только он произнес свое последнее слово, пурпурно-золотой посох мягко постучал по известняковым плиткам пола, и этот глухой звук, казалось, взрывался в ушах Шэнь Цяо.
В этот же момент Шаньхэ Тунбэй с лязгом был обнажен. Меч и посох встретились в воздухе; свет и тень переплелись друг с другом в мгновение ока. Внутренняя сила на поле боя слой за слоем рассеивались в воздухе. Для тех, кто не изучал основы боевых искусств, как А-Цин, вибрации были настолько невыносимыми, что начинали болеть уши. Он вскрикнул и ему пришлось отступить на несколько шагов, чтобы в конце концов спрятаться за стену.
Шэнь Цяо предполагал, что Янь Уши будет искусен в чтении ситуации. Какой великий мастер захотел бы обременять другого? Не было необходимости объяснять; если бы он увидел, что только мешает борьбе Шэнь Цяо с Сюэтином, то, конечно, развернулся бы и ушел. Но кто бы мог подумать, что во время обмена ударами с Сюэтином, краем глаза Шэнь Цяо заметит Янь Уши, не сдвинувшегося со своего места ни на дюйм.
– Почему ты все еще не ушел?! Чего стоишь, уставившись в пространство?! – яростно крикнул Шэнь Цяо.
– А-Цяо, успокойся. Я бы с радостью ушел, но лучше спроси у этого старого лысого осла, позволит он мне или нет, – уголки губ Янь Уши были приподняты, но глаза совсем не улыбались.
Словно в ответ на эти слова, справа и слева от него одновременно появились два молодых монаха, оба лысые и одетые в одинаковые черные шелковые одежды.
– Этот бедный монах – Лянь Шэн.
– Этот бедный монах – Лянь Ми.
Двое сказали в унисон:
– Мы пришли нанести визит главе Янь!
Глава 74. Нет необходимости бросаться в мои объятия
Причина, по которой наставник Сюэтин входил в тройку сильнейших мастеров мира, заключалась не в том, что он был способен уговорить бывших врагов объединиться для устранения общей проблемы, а в том, что он на самом деле был довольно силен.
Шэнь Цяо в этом не сомневался. С тех пор как он встретил наставника Сюэтина, он всегда знал, что битва между ними непременно состоится.
Сюэтин был ненамного моложе Ци Фэнгэ. Однако как только вы достигаете определенного уровня боевых искусств, вы перестаете стареть. Конечно, вы не становитесь бессмертным и некоторые признаки старости со временем начнут проявляться, но это было не так, как у обычных людей. Например, незадолго до смерти Ци Фэнгэ выглядел лет на тридцать-сорок. Никто бы не подумал, что его истинный возраст приближался к ста годам.
Поэтому, когда обычные люди видят настоятеля Сюэтина, они находят его довольно красивым. Если бы не тот факт, что у него не было ни единого волоска на голове, он, несомненно, выглядел бы очаровательным и возвышенным, как какой-нибудь молодой мастер. Он выглядел таким спокойным и собранным, таким царственным и величественным. Никто не смог бы обнаружить на нем ни малейшего следа мира смертных.
Это правда, что Шэнь Цяо был отдаленно элегантен, как бессмертный; однако его сердце было мягким. Вид тех, кто слабее его, заставил бы его протянуть руку, чтобы помочь им. Иногда он казался даже более чутким, чем большинство обычных людей. Он и Сюэтин. Тот, кто следует Дао, и тот, кто следует буддизму. Последний был подобен буддийской статуе в храме – решительный сердцем и словом, без всякой жалости. В то время как первый был похож на бассейн с лазурными водами – спокойный на первый взгляд. И все же, когда лебедь скользит по его поверхности, образуется рябь, наполненная нежным чувством.
Первое повторение печати Ачалы: все формы – это пустота, так как все формы бесчисленны: существуют тысячи цветов и оттенков, как и много форм лжи. Мир не может распознать их. В них легко утонуть и нет возможности выбраться. Только те, у кого сердце прозрачное и чистое, как стекло, смогут отличить правду от лжи, игнорировать демонов искушения и следовать своим истинным намерениям.
Печати шли во всех направлениях, оставляя слои следов ладоней по всей окружающей местности. Сила его правой руки, белой и безупречной, как снег, была очень сильна. Величественная и торжественная печать ваджры побеждает любое зло – никто от нее не скроется.
Шэнь Цяо не сдвинулся с места. Его левая рука осталась за спиной, в то время как запястье правой руки слегка выдвинулось наружу. Меч Шаньхэ Тунбэй был вынут из ножен с дрожью. Подобно песне плача – оде, крику – протяжному и далекому, он расколол бесчисленные печати, сумев одним взглядом найти истину среди лжи, и нацелился прямо в правую руку Сюэтина!
Сюэтин изменил свой маневр ладонью. Кончики его пальцев напоминали листья ивы, колышущиеся ветром, – такие изящные и гибкие, что от них невозможно было отвести глаз. По сравнению с предыдущими печатями, эта заняла более наступательную позицию, как будто он готовился выпустить подавляющую силу, способную расколоть даже бамбук. Сначала она напоминала холодный дождь, замерзающий над огромным снежным полем, а в следующее мгновение внезапно переходящий в открытое небо и высокие облака над рекой – гуси и иволги, цветы персика, висящие над водой. Ее красоту трудно описать словами.
Но Шэнь Цяо не воспользовался ситуацией, чтобы напасть на него, а вместо этого сразу же начал отступать. Сюэтин выставил ладонь и провел ею по площади. Пол из голубого камня начал трескаться дюйм за дюймом, в то время как истинная ци заполняла пространство. Даже А-Цин, стоявший в нескольких чи от него, почувствовал, как будто острое лезвие приблизилось к его лицу, и испытал резкий укол боли.
Шэнь Цяо использовал Радужную тень и бросился вперед на несколько чи, его тело было таким легким, что напоминало пыль, летящую на ветру. Внезапно он подпрыгнул, зависнув в воздухе вверх ногами. Когда он сделал это, лезвие его клинка было подобно белому шелку; ци меча струилась сверху, как вода, подающая с небес, как миллионы снежных львов, скачущих галопом, словно раскаты грома – лезвие его клинка не знало преград и было безжалостным!
Эта серия ударов произошла в мгновение ока. Спокойствие Сюэтина было похоже на бескрайние воды – его не удивляли большие волны. Но в этот момент наконец промелькнуло легкое удивление. Ци меча окутала его сверху, как торнадо, заманив в ловушку.
И в тот момент у Сюэтина, казалось, было несколько вариантов, но они не включали в себя прорыв через ци меча. Когда ци подступила к нему еще ближе, он поднял левую руку, так что его золотой посох встретился с аурой меча, и оба они издали громкий, гулкий звук. Его сущность, казалось, остановилась в воздухе. Ни один из них не двинулся навстречу другому; вместо этого они начали отступать на несколько шагов.
– Прошло всего несколько месяцев, но боевые искусства Шэнь-даочжана снова продвинулись на новый уровень. Это достойно восхищения! – выражение лица наставника Сюэтина было величественным и внушительным. Он больше не обращал внимания на Лянь Шэна и Лянь Ми, а полностью сосредоточился на Шэнь Цяо.
Но для Шэнь Цяо это не являлось хорошей новостью. Хотя он, безусловно, продвинулся вперед, это вовсе не означало, что другие оставались на месте.