Сразу по прибытию в Чанъань Шэнь Цяо почувствовал, что что-то не так.
По дороге в столицу ему встречались высланные из города члены семей преступников. Были также гражданские изгнанники, которых направляли в столицу правительственные чиновники. Он видел такие сцены и раньше, но не так часто. Увидеть оба этих события подряд за один день было несколько странно.
Как раз в момент, когда Шэнь Цяо отдыхал в маленьком чайном домике, он увидел семью, скованную по рукам и ногам, которую вели солдаты на лошадях. Семья шла следом спотыкаясь, их внешний вид был явно побитым.
Сопровождающие солдаты остановились передохнуть и заняли свои места в чайном домике. Семья осужденных, конечно, не получила такого права, и все они остались ожидать снаружи чайного домика, без возможности глотнуть даже капли воды.
Шэнь Цяо прошептал несколько слов работнику чайного домика, а затем подошел к столу, за котором сидели солдаты.
– Подобная встреча предначертана судьбой. Этот бедный даос хотел бы угостить двух ланцзюней чашечкой чая. Могу я узнать, не удостоите ли вы меня своей компанией?
К этому моменту Шэнь Цяо уже переоделся в свою даосскую мантию. Она грациозно струилась по нему и без лишних слов подчеркивала его внешность, напоминающую внешность выдающегося человека, уже постигнувшего путь Дао. Более того, его голос был нежным и приятным на слух, и неизбежно располагал к себе людей.
Хотя Юйвэнь Юн запретил буддизм и даосизм, уважение народа к даосам и буддистам никуда не пропало. Вдобавок ко всему, Шэнь Цяо не был похож на обычного даоса. Двое солдат не осмелились важничать и сразу же встали, чтобы поприветствовать его.
– Как мы можем позволить даочжану угостить нас? Давайте лучше присядем и поговорим.
Это Шэнь Цяо и намеревался сделать. Он воспользовался возможностью, чтобы сказать:
– Этот бедный даос однажды дал клятву перед бессмертными: совершить девяносто девять доблестей за три года. В настоящий момент осталась последняя. Позвольте спросить, могут ли двое ланцзюней позволить бедному даосу пригласить людей, сидящих снаружи, на несколько чашечек чая, чтобы они могли утолить голод и жажду?
– Даочжан очень добросердечен. Вы можете поступать так, как посчитаете нужным, – со смехом сказал солдат.
Шэнь Цяо попросил работника отнести им чашки с чаем. Семья осужденных, получив их, была растрогана до слез. Затем он еще раз мимолетом спросил:
– По дороге в столицу я видел, как много провинившихся чиновников и их семей были сосланы. Я должен спросить, в столице что-то случилось? Эти чиновники чем-то оскорбили Его Величество?
– О, они действительно оскорбили Его Величество. Его Величество пожелал перестроить императорский дворец. Отцы, братья и мужья этих людей являлись чиновниками, они вышли на улицу один за другим, чтобы выступить против перестройки, чем привели Его Величество в ярость и навлекли на себя эту беду.
– Перестроить дворец? – переспросил Шэнь Цяо. – Насколько знает этот бедный даос, Его Величество трудолюбив и бережлив, а также строг к самому себе. Он не похож на человека, который любит предаваться удовольствию и комфорту.
– Даочжан, я должен посоветовать вам, – нервно сказал солдат, – когда войдете в столицу, больше никогда не произносите этих слов! Бывший император действительно был бережлив и любил свой народ, но нынешний Его Величество не такой. Сын Неба* отказался даже оплакивать своего отца в течении целого месяца, и также приказал народу не скорбеть. Не стоит даже упоминать, что случилось с теми, кто выступил против него!
*(天子;tiānzǐ) – Сын Неба, император.
Услышав это, Шэнь Цяо моментально переменился в лице, а сердце его бешено заколотилось.
Юйвэнь Юн в самом деле умер?!
Глава 82. Это старший двоюродный брат убил дядю-императора!
Солдат, увидев, как изменилось выражение лица Шэнь Цяо, решил, что тот не может принять этот факт, он утешительно произнес:
– Бывший император никогда не поддерживал буддийские или даосские учения. Однако теперь, когда Его Величество взошел на трон, он ослабил ограничения, когда-то наложенные на буддизм и даосизм. Он даже восстановил положение буддизма в качестве государственной религии. Даочжан, теперь вы можете спокойно передвигаться по Чанъани. Не нужно бояться, что вас уведут на допрос.
Шэнь Цяо горько улыбнулся: «Это то, что они называют удачей, обретенной в несчастье?»
– Тогда почему Его Величество отказывается соблюдать траур по своему отцу?
Как только эти слова прозвучали, оба солдата занервничали. Они огляделись по сторонам и, как только заметили, что никто не обращает внимания на них, тихо сказали:
– Откуда нам знать что-то подобное?! Даочжан, было бы лучше, если бы вы не задавали так много вопросов!
– В таком случае, знаете ли вы о текущем состоянии вана царства Ци, Юйвэнь Сяня? – спросил Шэнь Цяо.
Они покачали головами. Эти солдаты были слишком низкого ранга, поэтому, естественно, они не могли знать о местонахождении вана Ци.
В результате Шэнь Цяо больше не о чем было спрашивать. Он поблагодарил двух мужчин. Допивая свой чай, он наблюдал за тем, как солдаты готовятся к сопровождению семей чиновников, которые выступили против нынешнего императора. После чего он отвязал поводья своей лошади, которую привязал к ближайшему забору, вскочил на нее и направился прямо в Чанъань.
Когда Шэнь Цяо добрался до Чанъаня, он больше не чувствовал, что город изменился так значительно, как раньше. Здесь все еще было довольно оживленно, было полно людей, которые приходили и уходили бесконечными потоками. Город был более процветающим, чем столицы других провинций. Разница заключалась в том, что на городских улицах, особенно тех, которые ведут ко дворцу, было больше правительственных чиновников. Некоторые из них патрулировали местность, в то время как другие конвоировали осужденных. Среди них были и мужчины, и женщины, как молодые, так и старики. Это напомнило Шэнь Цяо картину, увиденную за городом: страх и тревога заполнили их лица, казавшиеся совершенно неуместными в этом оживленном городе.
Шэнь Цяо остановился и некоторое время наблюдал. Плач детей в строе заставлял его чувствовать себя невыносимо, но он очень хорошо понимал, что независимо от того, совершили эти люди преступление или нет, даже если бы он спас их, не было никакой возможности приютить их, и в конце концов это могло принести им гораздо больше неприятностей.
Более того, он переживал, что в ближайшем будущем появится еще больше людей, оказавшихся в такой же ситуации.
Легко спасти одну семью, но невозможно спасти все семьи в этом мире.
Он вздохнул про себя, повернулся и ушел.
Сначала он направился в Резиденцию Советника, где останавливался Янь Уши. Он не подходил, а только взглянул издалека. Он не удивился, увидев, что ворота были заперты, а дом опечатан, во внутреннем дворе царило запустение, хотя дом выглядел довольно богатым. Даже экипажи, казалось, старались проезжать мимо этого места, потому что не хотели, чтобы кто-то подумал, что они как-то связаны с этой резиденцией.
На обочине стояли несколько торговцев, продававших овощи, которые висели на прутьях у них за плечами. Были даже люди, которые покупали у них товар. Однако, при ближайшем рассмотрении, выражения их лиц казались довольно странными. Они не выглядели обычными продавцами; скорее, складывалось впечатление, будто они специально стоят там и кого-то ждут.
Раньше, Шэнь Цяо, конечно, подошел бы к этим людям и задал им несколько вопросов лично. Однако он провел достаточно много времени с Янь Уши и, сам того не осознавая, стал более бдительным: он обращал внимание даже на самые незначительные вещи. Как только он заметил, что эти люди кажутся ему необычными, он решил к ним не приближаться.
Бянь Яньмэй владел двумя домами в столице. Один из них являлся официальной резиденцией Советника, подаренный Юйвэнь Юном. Другой был частным домом, известным очень немногим, хотя и не являлся секретным. В прошлом, когда Шэнь Цяо был в Чанъане, Бянь Яньмэй неправильно понял, какие отношения связывают Шэнь Цяо и Янь Уши, и специально отвел его в тот дом, а также с энтузиазмом пригласил его приехать в качестве гостя, что заставило Шэнь Цяо смеяться и плакать.