Янь Уши снова пошутил:
– В глубине души ты все еще сомневаешься во мне. Неужели ты думал, что я отшвырнул тебя в сторону только для того, чтобы спастись от опасности?
Естественно, Шэнь Цяо отказался признать, что плакал, наблюдая, как Янь Уши уходит.
– Глава секты Янь всегда был таким. Этот бедный даос не смеет терять бдительность.
Янь Уши усмехнулся, но больше ничего не сказал.
Шэнь Цяо немного подумал, прежде чем задать другой вопрос:
– Практикующие демонический путь всегда были недоверчивыми. Как Гуан Линсань поверил, что копия, которую ты ему дал, настоящая, а не подделка или неполная версия?
– Ты также читал ее. Вероятно, ты помнишь, что эта книга – просто трактат о различных боевых искусствах секты Солнца и Луны. Тао Хунцзин только записал свои знания и понимание недостатков демонического ядра; нет никаких записей о каких-либо техниках боевых искусств, только некоторые предложения о том, как можно исправить этот недостаток. Пока кто-то знакомый с боевыми искусствами секты Солнца и Луны будет читать ее, естественно, он сможет оценить полноту и подлинность содержания; было бы очень трудно внести какие-либо изменения в информацию, чтобы никто не заметил расхождений.
Проще говоря, содержание, записанное в книге, не относится ни к какому конкретному виду боевых искусств, ни к культивированию. Каждый человек может исправить свои недостатки, основываясь на своем собственном уровне понимания. Сможет ли человек действительно преодолеть препятствия, в конечном счете, зависит от его собственного восприятия и понимания. Поскольку этот вопрос касается жизни или смерти, выживания или вымирания, даже если бы это была всего лишь тонкая нить надежды, Гуан Линсань все равно рискнул бы на это. В конце концов, никто не хочет, чтобы их боевые искусства застаивались и навсегда оставались в тупике.
Шэнь Цяо кивнул.
– Так вот почему ты появился вместе с Гуан Линсанем в резиденции Хуан?
– Я поделился с ним всем содержанием книги. Однако он не полностью доверяет мне, поэтому он хотел найти копию у Чэнь Гуна, чтобы сравнить содержимое. В течение этого периода времени я нашел место для уединения. Для меня стало неожиданностью новость о смерти Юйвэнь Юна, принимая во внимание тот факт, что тогда я только вышел из медитации.
– Дело не только в этом. Вся семья Юйвэнь Сяня также была несправедливо убита недавно вступившим на престол императором Чжоу. Юйвэнь Сун – это все, что осталось от родословной семьи Юйвэнь, – вздохнул Шэнь Цяо.
Янь Уши, казалось, нисколько не удивился и продолжил:
– После того, как Гуан Линсань проверил содержание оставшегося текста, он решил встретиться со мной, чтобы поделиться новостью: семья Хуан из Жунаня собирает частную армию, и они тайно вступают в сговор с Туцзюэ.
Последние годы были беспокойными. Сегодня один сидит на троне, на следующий день другой садится на трон – в этом не было ничего нового. Но за последние десять лет положение в мире немного стабилизировалось. Даже если бы все еще были люди, которые обладали большими амбициями, которые побудили бы их восстать, чтобы провозгласить себя королями, в этом не было ничего необычного, просто...
– Хотя убийства Юйвэнь Юня всех способных министров вызывают беспокойство, это была основа, которую Юйвэнь Юн ранее заложил для него. Поскольку Чжоу только что аннексировала Ци, мощь государства сейчас на пике. Всего арсенала семьи Хуан будет достаточно, чтобы вооружить отряд максимум из одной-двух тысяч солдат. Даже если они смогут захватить округ Жунань, от этого будет мало пользы.
На лице Янь Уши появилось странное выражение.
– Ты ошибаешься. Семье Хуан не нужно бунтовать, да у них и нет такой возможности. Они всего лишь собаки туцзюэ. Пока туцзюэ оставляют им остатки похлебки и остывшее жаркое*, они будут жить в достатке.
*(残羹冷炙;cángēnglěngzhì) – обр. в знач.: а) объедки с чужого стола; б) остатки пиршества).
Шэнь Цяо был слегка озадачен. Хоть он и прекрасно слышал его слова, смысл понять не мог.
– Пожалуйста, прости этого бедного даоса за то, что он глуп.
Янь Уши объяснил:
– Теперь, когда Юйвэнь Юн мертв, народ туцзюэ потерял своего главного врага. Они поддержали отмену имперского режима принца Ци и намеревались использовать это, чтобы еще раз разделить север. Принимая во внимание возможности Юйвэнь Юня, он не сможет защитить интересы своей семьи. Однако армии Жунаня – это сила, готовая бдительно защищать традиционную ортодоксальность династии Чжоу. В то же время семье Хуан оставалось только держаться за Жунань, чтобы ослабить двор, а Юйвэнь Сянь и другие генералы будут уничтожены Юйвэнь Юнем. В этих обстоятельствах династия Чжоу была бы бессильна предотвратить возрождение Ци.
Шэнь Цяо подумал: «Династия Северной Чжоу только что столкнулась с несчастьем. Чему ты так радуешься?»
– Разве ты ранее не поддерживал восхождение Юйвэнь Сяня на трон? На сегодняшний день он больше не принадлежит этому миру, и силы секты Хуаньюэ также уничтожены. Что ты собираешься делать?
Янь Уши моргнул.
– Мой дорогой А-Цяо, ты беспокоишься об этом достопочтенном?
Хотя внешне это было не так очевидно, в конце концов, он уже вышел из возраста смущения*, но все еще притворялся таковым. Это действительно...
Бесстыдно.
*(不惑之年;bù huò zhī nián) – возраст, когда уже нет сомнений; сорокалетний возраст.
Глава 90. Хотя мир огромен, есть только один Шэнь Цяо
Шэнь Цяо не был тем, кто умел хорошо лгать, поэтому он колебался между ответами «да» и «нет». В конце концов он просто покачал головой.
– Шэнь-даочжан, есть вопрос, который озадачивает этого достопочтенного. Пожалуйста, просвети меня.
– ...Прошу, говори, – Шэнь Цяо никогда раньше не слышал, чтобы он говорил в такой серьезной и торжественной манере, и на мгновение это почти захватило его.
– У буддийских монахов есть правило, которые предписывает им не лгать. Интересно, есть ли у даосских священников нечто подобное?
Шэнь Цяо не совсем понял, что тот имел в виду, поэтому он серьезно отнесся к этому вопросу.
– Ограничения в даосизме менее суровы, чем в буддизме. Независимо от того, идет ли речь о конфуцианстве, буддизме, даосизме или даже о простых людях, одним из аспектов добродетельного человека является не говорить неправды.
Янь Уши сказал с удивлением:
– Тогда почему ты качал головой и отрицал тот факт, что явно беспокоился об этом достопочтенном? Разве это не нарушает твои принципы? Шэнь-даочжан, похоже, что ты приобрел несколько хитрых и коварных привычек после того, как провел время в светском мире. Если так будет продолжаться и дальше, я боюсь, что ты скоро станешь экспертом по обману!
Он смеялся над Шэнь Цяо. Видя, что другой человек по-прежнему молчит, он понял, что его поддразнивание успешно заставило Шэнь Цяо вести себя как кошка с распушенной шерстью. Только после этого он был достаточно удовлетворен, чтобы обсудить более серьезные вопросы.
– В династии Чжоу Юйвэнь Сянь был единственным кандидатом, достойным унаследовать императорский трон Юйвэнь Юна. Если бы он стал императором, династия Чжоу могла бы процветать еще двадцать лет. К сожалению, Юйвэнь Юн был слишком близорук и не мог видеть Тайшань из-за того, что лист закрывал ему глаза*. Он отказался прислушаться к голосу разума и настоял на передаче трона своему сыну, что привело к нынешней ситуации.
*(一叶障目;yī yè zhàng mù) – метафора того, кто сбит с толку небольшим локальным явлением и, следовательно, не может видеть общую картину.
– От отца к сыну, от сына к внуку – люди с детьми неизбежно попадут в этот замкнутый круг. Как записано в истории, императоры, у которых есть сыновья, никогда не передадут трон брату, каким бы добродетельным или талантливым он ни был.
Янь Уши усмехнулся:
– Я думал, что Юйвэнь Юн будет исключением из этого правила. Но теперь я вижу, что переоценил его. Поскольку он отказался передать трон Юйвэнь Сяню, а Юйвэнь Сянь отказался попытаться узурпировать трон, естественно, мы пришли к тому, что имеем сейчас. Теперь родословная клана Юйвэнь подходит к концу. Со смертью Юйвэнь Юня династия Чжоу неизбежно пройдет свой зенит и придет в упадок.