Не дожидаясь, пока он продолжит действовать, Шэнь Цяо выступил вперед, чтобы сказать:
– Ли-гунцзы, смерть главы секты Чжуннань и ее дальнейшее насильственное ассимилирование к секте Хэхуань, должно быть, сильно отразились на всем цзянху. Есть ли у Ли-гунцзы время рассказать мне об этом подробнее?
Ли Цинъюй кинул быстрый взгляд на Янь Уши, а затем кивнул.
– Конечно.
Шэнь Цяо протянул руку, приглашая его войти в дом.
– Прошу.
Затем он обратился к Янь Уши:
– Может быть, глава Янь хочет зайти и посидеть с нами? Или у тебя есть другие неотложные дела, требующие внимания?
С точки зрения Шэнь Цяо, Ли Цинъюй всего лишь зашел в гости, но Янь Уши тут же начал подстрекать его безо всякой причины. Это совершенно неприемлемо. Если бы эти двое действительно ввязались в драку, независимо от того, кто был бы ранен, это причинило бы большие неудобства секте Бися.
Янь Уши мгновенно улыбнулся, словно его ледяное выражение лица полностью растаяло под весенним ветерком*.
(寒冰悉数化为春风; hán bīng xī shù huà wéi chūn fēng) – букв. «его ледяное выражение лица растаяло в гармоничной улыбке».
– Продолжайте болтать. Я немного проголодался, так что пойду на кухню и посмотрю, есть ли там что-нибудь поесть.
Чудной. Сердце Шэнь Цяо никогда не сможет понять характер Янь Уши, в котором солнечные деньки гармонировали с внезапными кратковременными осадками. Он не мог не покачать головой, провожая спину этого человека взглядом. Вернувшись в дом, он сел с Ли Цинъюем, чтобы обсудить подробности.
Череда неприятных событий привела к тому, что секта Чжуннань обвалилась как земля и рассыпалась как черепица. Отпрыски богатых и аристократических семей, такие, как Чжансунь Шэн, во всяком случае могли вернуться домой, однако обычные ученики, у которых секта была единственной основой, были убиты горем. Они были вынуждены принять какую-либо из сторон: либо подчиниться секте Хэхуань и стать их внешними учениками, либо выступить против секты Хэхуань и связать свою судьбу с другими сектами, такими как храм Чуньян на горе Цинчэн. В связи с предстоящим Собранием Испытания Меча, которое будет проходить на территории храма, все темные воды стекались туда*.
*(暗潮涌动;àn cháo yǒng dòng) – букв. «прилив в темноте»; поверхность воды спокойна, но под ней бушуют подводные течения. Это относится к ситуации, которая выглядит спокойной, но есть много вещей, происходящих тайно.
В эти времена храм Чуньян смог стать третьей силой, держась наравне с сектой Хэхуань и буддийскими сектами. Многие секты севера, которые не желали присоединяться ни секте Хэхуань, ни к буддистам, обращались за убежищем к храму Чуньян. На юге, из-за реки Янцзы, которая выступала в качестве естественного барьера, а так же из-за защиты Института Линьчуань, секта Хэхуань и буддисты еще не смогли осуществить значительные вторжения в больших масштабах.
Непреднамеренно посаженная ива выросла достаточно большой, чтобы отбросить тень*. И Бичэнь изначально не ожидал такого результата; однако храм Чуньян уже имел намерение выйти в мир, поэтому, естественно, не было причин отказываться. Согласие Храма Чуньян на проведение Собрания Испытания Меча само по себе было явным доказательством его устремлений.
*(无心栽柳柳成荫;wú xīn zāi liǔ liǔ chéng yīn) – Даосизм верит в то, что нужно позволить природе идти своим чередом, плыть по течению. «Намеренно выращенные цветы не цветут, но ива, которую я небрежно посадил, выросла пышной и дала тень». Это означает, что когда вы тратите много энергии, чтобы чего-то достичь, результаты кажутся не такими, какими ожидались, в то время как случайные действия неожиданно приводят к хорошим результатам.
Однако всего за полгода ситуация в мире претерпела такие потрясающие изменения, что нельзя было не вздохнуть с огорчением.
– Собрание Испытания Меча соберет различные силы со всего мира – это будет хорошей возможностью для всех поучиться друг у друга владению мечом. Учитель надеется, что даосюн также сможет принять участие в собрании, чтобы он мог распространить на вас дружбу и гостеприимство даосских сект.
– Я принял двух учеников, включая Цилана. Они только начали свое ученичество, прямо сейчас им необходимо укрепить свой фундамент. Если меня не будет рядом, боюсь, некому будет наставлять их и они легко собьются с истинного пути.
– В детстве, когда мы тренировались, учитель обучал чему-то лишь один раз и позволял нам постигать это самостоятельно. Боевые искусства по своей сути неотделимы от врожденного таланта. Если у человека нет малейшего таланта или способностей, ему было бы лучше провести свою жизнь рыбаком или дровосеком, чем пропускать годы да терять месяцы, – невозмутимо ответил Ли Цинъюй.
Хотя эти слова жестоки, они не лишены смысла. Просто, учитывая темперамент Шэнь Цяо, сам он определенно не смог бы сказать что-то в такой манере. Он улыбнулся и сказал:
– Позволь мне немного обдумать этот вопрос. Прежде чем принять решение, я должен поговорить с ними.
Ли Цинъюй кивнул.
Шэнь Цяо кое-что вспомнил:
– Интересно, Ли-гунцзы слышал какие-нибудь новости о горе Сюаньду?
– Никаких новостей.
В последний раз Шэнь Цяо слышал новости о Юй Ае, когда тот принял участие в осаде Янь Уши. С тех пор они с Шэнь Цяо не виделись.
Юй Ай всей душой стремится восстановить позицию горы Сюаньду как ведущей даосской секты. Однако все не заладилось с самого начала. Сперва храм Чуньян перехватил у него инициативу, а затем он вступил в сговор с Туцзюэ с намерением воспользоваться силой их народа, чтобы повысить свой статус и прийти к власти. Однако эти радужные мечты, вероятно, никогда не сбудутся, и как бы не оказалось, что все это время он просто носил воду в бамбуковой корзине, в конечном счете оставшись ни с чем*.
*(竹篮打水一场空;zhúlán dǎshuǐ yīchángkōng) – носить воду в бамбуковой корзине – остаться ни с чем; обр. в знач.: заниматься бесполезным делом.
После того, как прошел первоначальный шок и горе от того, что его предали, всякий раз, когда Шэнь Цяо думал о чем-либо, связанном с горой Сюаньду, это ощущалось как туманный, дождливый сон. Прекрасный, но фальшивый.
– Если вы хотите вернуться на гору Сюаньду, я могу попросить учителя о помощи.
Шэнь Цяо покачал головой прыснул от смеха.
– Большое спасибо. Однако, если человек не будет полагаться на свою собственную способность чего-то достичь, то не сможет удержать это надолго.
Видя, что Шэнь Цяо уже принял решение по этому вопросу, Ли Цинъюй кивнул и больше ничего не сказал.
Двое разговаривали еще какое-то время. Было около полудня когда Чжоу Есюэ, одна из учениц секты Бися, постучала в дверь.
– Ли-шисюн, глава обсуждает важные вопросы с нашим учителем, поэтому не может лично принять вас. Она специально поручила этой ученице прийти и пригласить Ли-шисюна и Шэнь-даочжана пройти на трапезу в Цветочный зал.
Идти на Собрание Испытания Меча или нет – большое дело для всей секты Бися. Естественно, Чжао Чиин должна была обсудить этот вопрос с Юэ Куньчи, поэтому ожидаемо, что сейчас у нее не найдется времени, чтобы принять Ли Цинъюя лично.
Чжоу Есюэ было шестнадцать. Это возраст, в котором она прекрасна и нежна, словно цветок. Она была примерно того же возраста, что и Ли Цинъюй, к тому же практиковала искусство меча. Можно было сказать, что они имели одинаковое положение и происхождение*. Если бы между ними зародились чувства, вышла бы прекрасная история.
*(门当户对;men dāng hu duì) – одинакового общественного положения и происхождения; обр. о подходящей паре для брака.
Сам И Бичэнь не собирался жениться, но не обязывал своих учеников следовать по его стопам. В храме Чуньян почти не было учениц женского пола. Если Ли Цинъюй решит не жениться в этой жизни, то ничего не мешает ему всецело отдаться пути меча. Если же у него были намерения жениться и завести детей, то ученица секты Бися обладала выдающейся внешностью и вправе считаться подходящим выбором. Чжао Чиин, очевидно, с такими же мыслями поручила Чжоу Есюэ прийти сюда, чтобы принять Ли Цинъюя.
Но Ли Цинъюй, похоже, не имел никаких мыслей на этот счет. Он сказал:
– Большое спасибо, что известила нас. Поскольку главы Чжао не будет, я тоже не буду присутствовать. Не могла бы ты приготовить два набора блюд для меня и Шэнь-даосюна? Я хочу обратиться к нему за советом в пути меча, так что нам будет достаточно поболтать и поесть здесь.