Янь Уши напустил на себя еще более невинный и обиженный вид.
– Когда это я вводил его в заблуждение? Я сказал всего два предложения, ты услышал их громко и четко от начала и до конца. Мы не братья – разве в этом предложении есть что-то ложное? Может ли быть так, что А-Цяо хочет называть меня братом? Второе предложение, касающееся твоего неловкого поведения, также не является неверным. Безнравственная душа будет видеть только разврат. Если владелец неправильно понял ситуацию, виновата его природа, а не я.
Шэнь Цяо уже был хорошо знаком с его словесным мастерством и почувствовал себя бессильным, услышав эти слова.
Янь Уши улыбнулся и сказал:
– Я выполнил твою просьбу. Почему ты все еще не удовлетворен? – он сделал небольшую паузу, а затем снова заговорил мягким голосом, – А-Цяо, в этой жизни существует не так много людей, к которым этот достопочтенный относится благосклонно. Количество людей, ради которых я готов пойти на уступки, еще меньше, – ты единственный.
Шэнь Цяо слегка нахмурился и сказал:
– Я бы не хотел быть особенным в этом смысле.
Это не тебе решать. Янь Уши улыбнулся и промолчал.
Шэнь Цяо снова задумался на некоторое время, а затем заговорил торжественным тоном:
– Мысли и намерения главы Янь меркантильны и непредсказуемы, их невозможно постичь. Я действительно не понимаю: что такого в моей чрезвычайно обычной и не выдающейся личности могло заставить главу Янь увидеть меня в другом свете? Поскольку мы сегодня откровенны, не мог бы глава Янь быть честным в этом вопросе?
– А-Цяо, у тебя так много хороших качеств. Я могу говорить три дня и три ночи и все равно не смогу перечислить их все.
Он начал с шутки, а когда увидел, что собеседник немного потерял дар речи, улыбнулся и продолжил:
– Только на основании твоей мягкосердечной натуры, в этом мире нет никого, кто мог бы сравниться с тобой.
В ответ Шэнь Цяо угрюмо и недовольно сказал:
– Я не знаю, когда мягкосердечие в твоих глазах стало считаться сильной стороной. Я помню лишь, что глава Янь всегда относился с презрением к добрым и милосердным людям.
Янь Уши неторопливо улыбнулся и ответил:
– А почему еще говорят, что в глазах влюбленного его партнер будет казаться самым совершенным и прекрасным человеком в мире?
Так вот как. Спустя целую вечность этого разговора над ним снова смеются. Шэнь Цяо знал, что ему не удастся получить от Янь Уши никаких ответов.
Он все больше убеждался, что собеседник выполняет его просьбы только по собственной прихоти. Перед Шэнь Цяо было только два пути: он мог либо ждать, пока интерес Янь Уши к нему угаснет и между ними не возникнет дальнейших отношений, тем самым давая своим бедным ушам покой, либо ждать, пока его собственное боевое искусство превзойдет искусство Янь Уши, и преподать ему урок в виде безжалостного избиения, чтобы тот больше никогда не досаждал ему.12
После того как подали вино и блюда, они принялись за еду, не говоря ни слова.
В середине трапезы Янь Уши отпил глоток вина и рассмеялся.
– Неужели всегда нужно приводить причины, почему кто-то нравится? Можно ненавидеть другого человека до такой степени, что один только взгляд на его лицо будет вызывать отвращение, и при этом не смочь назвать причину. Разве здесь не действует тот же принцип? Ты не можешь считать, что мои искренние чувства к тебе ложны только потому, что мне нравится подшучивать над тобой. Как же мне это вынести?
На первый взгляд, эти слова могут показаться довольно серьезными. Однако на самом деле все они были не более чем извращенной логикой. Шэнь Цяо подумал: «Почему с этим человеком так трудно провести хоть один искренний и серьезный разговор?».
Слова, которые он хотел произнести, перевернулись в его желудке. Когда они уже собирались сорваться с его губ, он услышал легкое движение за другим столом. Он поднял голову и увидел, что Янь Уши опустил голову, чтобы выплюнуть кровь.
Лицо Шэнь Цяо сильно побледнело. Не обращая внимания на все остальное, он в тревоге поднялся со своего места и двинулся вперед, чтобы схватить Янь Уши и поддержать его.
– Что случилось? Вино было отравлено?!
Поскольку сам Шэнь Цяо не притронулся к горшку с вином, он сразу же решил, что проблема была в нем.
Вспомнив свой прошлый опыт отравления «Радостью от встречи», он побледнел еще сильнее, чем Янь Уши.
Однако на лице Янь Уши вдруг появилась улыбка, и он сжал собеседника в объятиях.
– Трудно оставаться спокойным, когда ты так сильно беспокоишься обо мне*. А-Цяо, твои слова действительно не отражают твоего сердца*!
*(关心则乱;guān xīn zé luàn) – «беспокойство приводит к хаосу». Имеется в виду чрезмерная забота о чем-то или о ком-то, неспособность спокойно воспринимать или решать новости или проблемы, касающиеся этого человека или вещи, что приводит к путанице или ошибкам в суждениях.
*(口是心非;kǒu shì xīn fēi) – «уста говорят да, а сердце – нет»; означает двуличие или нежелание говорить то, что имеешь в виду.
– Ты... ты не был отравлен? – Шэнь Цяо уставился на него.
Янь Уши вытер следы крови с губ и ответил:
– Я случайно прикусил губу пока ел. Возможно, я слишком разгорячился.
Так сильно разгорячился, что выплюнул кровь?
Cходи-ка лучше обманывать призраков!
Глава 109. Где были твои мудрость и дальновидность в то время?
Поняв, что Янь Уши обманул, притворившись, что его рвет кровью, Шэнь Цяо решил не говорить ему ни слова на протяжении всего путешествия в резиденцию Суй-гогуна в Чанъане.
В его сердце, этот человек уже давно был связан со словами «хитрый и коварный», словно те висели у него на шее, а его глаза будто жало пчелы*; Шэнь Цяо был в курсе, что даже если бы он применил все способности и таланты, что имелись в его арсенале, он бы все равно не смог взять верх над Янь Уши. В этом случае молчание – золото. Поэтому он не произнес ни единого слова. Что бы ни говорил Янь Уши, Шэнь Цяо отвечал только односложным «эх» или «о». Таким образом, Янь Уши не сможет найти никаких лазеек для использования.
*(心眼比蜂;xīnyǎn bǐ fēng) – первая часть иероглифа обозначает в будд. «глаз души», то есть очень чуткое зрение, далее идет сравнение со пчелиным жалом. В целом выражение можно перевести, как «у него был настолько острый взгляд, что ничего не может от него ускользнуть».
Янь Уши понимал, что зашел слишком далеко в своих поддразниваниях; он вызвал тревожное беспокойство у Шэнь Цяо. Тем не менее, каждый в подобной ситуации хотел бы сохранить свое лицо. Независимо от того, насколько добродушный человек Шэнь Цяо, если бы кто-то насильно поколебал его достоинство, нет ничего удивительно в том, что он разозлился, было бы куда более странно, если бы он не был зол.
Чанъань такой, каким был всегда, с его высокими городскими стенами и величественным пейзажами. Многообразие погодных условий и величественная картина в целом – этот город достоин того, чтобы быть имперской столицей. Даже его внушающая благоговейный трепет мощная аура престижа была чем-то таким, чего Шэнь Цяо никогда раньше не испытывал, даже в столице Южной династии Цзянькане*.
*(建康;jiànkāng) – столица династии Восточная Цзинь и Южных Династий.
Когда Юйвэнь Юн поручил Янь Уши сопровождать посланников, представляющих династию Чжоу, Шэнь Цяо некоторое время оставался в Цзянькане. По сравнению с Чанъанем Цзянькан был гораздо более роскошным и великолепным, грациозным и очаровательным, но ему не хватало чувства серьезности и строгости. Говорят, что столица выбирается на основе того, обладает ли она аурой совершенного правителя. Если это так, то считается, что это место рождения династии, так как именно там находятся драконьи вены*. Хотя это заявление принесло бы с собой религиозных шарлатанов, в этом все еще есть некоторая истина. Даосы не совершенствуют техники инь-янь*, но вполне очевидно, что некоторые начнут баловаться этим. У Шэнь Цяо были некоторые навыки в наблюдении и интерпретации ци; таким образом, когда он наблюдал за потоком ци Юйвэнь Юна и его нездоровым цветом лица, он почувствовал, что Юйвэнь Юну осталось недолго жить. Теперь, когда он сравнивал Цзянькан с Чанъанем, он также чувствовал, что имперская ци немного уступала той ци, что исходила из Чанъаня. И все же это небольшое несоответствие может иметь решающее значение в определении судьбы династии.