Хабур Владимир Пантелеймонович
Мирное время
Владимир Пантелеймонович Хабур
Мирное время
Роман
СОДЕРЖАНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДОРОГА ИДЕТ НА ЮГ
ГЛАВА ВТОРАЯ. ГУЛЯМ-АЛИ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ДЮШАМБЕ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. БЕГСТВО ПОВЕЛИТЕЛЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВИКТОР СМОТРИТ В БУДУЩЕЕ
ГЛАВА ПЯТАЯ. ХОДЫЧА ИЩЕТ СЧАСТЬЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ. РОЖДЕНИЕ СТОЛИЦЫ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. В ГОРАХ КАРАТЕГИНА
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ТОВАРИЩИ, СПОКОЙСТВИЕ!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ВЕТЕР С БОЛОТ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. НОЧЬЮ ШАКАЛЫ БЕЖАЛИ
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. В ПОИСКАХ РОМАНТИКИ
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ДАЙТЕ РУКУ, ДРУЗЬЯ!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЖИЗНЬ
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ИСПЫТАНИЕ ПРОЧНОСТИ
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. КРАСНЫЕ ПАЛОЧНИКИ
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. КОГДА ПРИХОДИТ СЛАВА
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. КОНЕЦ ПИР-ГУССЕЙНА
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ПОСЛЕДНИЙ ВОЛК ИСЛАМА
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. ПРИЗРАК СЧАСТЬЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. ДЖИРГАТАЛЬ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗМЕЗДИЕ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. ВЗОРВАННЫЕ ДЖУНГЛИ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. ВЫСТРЕЛ В ЛИЦО
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. ОНИ ЕЩЕ ВСТРЕТЯТСЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
А годы, как птицы,
летят и летят.
И некогда нам
оглянуться назад...
Из песни.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ДОРОГА ИДЕТ НА ЮГ
В начале августа 1928 года под вечер к станции Термез со скрежетом и дребезжанием подошел рабочий поезд. Маленький паровоз остановился, шумно выпустил пар - будто тяжело вздохнул. Из пыльных и жарких вагонов высыпались пассажиры. Они пошумели, потоптались на узкой платформе, а потом быстро исчезли в пыльном облаке за вокзалом. На перроне осталось лишь несколько человек с чемоданами и узлами. Они стояли тремя отдельными группами, растерянно оглядывались и тихо разговаривали.
В дальнем конце перрона стояли два парня. Их юнгштурмовки были расстегнуты, открывая не первой свежести майки; один носил желтые кожаные краги, другой - сапоги. Оба то и дело вытирали платками потные лица.
- Ну, Ленька, мы, кажется, доехали, - сказал высокий, худощавый юноша. У него были широкие плечи и кудрявая голова с каштановыми, давно не стрижеными волосами. Его слегка загоревшее лицо казалось суровым из-за темных густых бровей, нависавших над небольшими карими глазами.
- Да, доехали, - отозвался плотный, невысокий крепыш. Его круглое, краснощекое лицо, слегка покрытое веснушками, казалось, всегда улыбалось. Над верхней полной губой и на подбородке росла редкая щетинка рыжеватых волос.
- Слышишь, Виктор, подойдем к тем - спросим, куда дальше подаваться. Он кивнул головой на группу стоявших неподалеку пассажиров - высокого мужчину в темном пиджаке и грязных белых брюках, женщину в измятом платье и широкополой соломенной шляпе и юношу в клетчатой рубашке.
- Вы не в Дюшамбе? - спросил Виктор мужчину в белых брюках.
- В Дюшамбе, - ответил тот. Он оказался совсем молодым человеком, и только большой рост и привычка хмурить брови делали его старше своего возраста.
- Это моя жена, - представил он женщину. - А это наш попутчик. Он тоже едет в Дюшамбе.
Юноша в клетчатой рубашке церемонно поклонился.
- Николай. Прошу любить и жаловать.
За разговором не заметили, как подошли последние, оставшиеся на платформе пассажиры, - две девушки в ситцевых платьях и шляпках, низко надвинутых на глаза от солнца, в туфлях со стоптанными каблуками на босу ногу.
- Мы тоже в Дюшамбе, - сказала одна из подошедших - девушка с желтыми, отливающими золотом волосами. Ярко накрашенные губы открывали белые полоски зубов. Ее спутница смущенно держалась позади.
- Здесь должен быть аэродром. Пойдемте - поищем, - предложил мужчина в белых брюках и взял тяжелый чемодан.
- Толя, возьми и этот узел. Я не в силах нести, - капризно сказала его жена и пошла вперед.
Пассажиры взяли вещи, сошли с платформы и отправились по пыльной дороге к дальним строениям, окруженным деревьями. Солнце уходило за горизонт, темнело небо, удлинялись тени, отбрасываемые какими-то кустарниками, побагровели пучки жесткой травы, росшей у дороги.
Когда путники добрались, наконец, до аэродрома, то выяснилось, что никаких аэропланов здесь нет и в ближайшее время не предвидится. До Дюшамбе можно доехать на грузовых автомобилях, которые иногда останавливаются у чайханы возле базара.
Уже стемнело, когда запыленные и уставшие молодые люди нашли чайхану и расположились на ночлег. Как-то сразу вышло так, что попутчики разделились на две группы: одна - Виктор, Леонид и Николай, другая - Толя с женой и девушки - Ходыча и Валя. Ребята улеглись спать под деревом, на широком топчане, а женщины с Анатолием устроились в чайхане, возле двух огромных самоваров.
На рассвете их разбудили гудки автомобилей, остановившихся у чайханы. Оказалось, что два грузовика с товарами Узбекторга идут в Дюшамбе. У них уже были пассажиры, но они могли взять еще несколько человек.
Все наскоро собрались и полезли на машины, где кое-как устроились на ящиках и тюках. Расположились так же, как спали: на первом грузовике сидели Виктор с Ленькой и Николаем, на втором - Анатолий с женщинами.
Автомобили медленно двинулись вперед. Они раскачивались на ухабах, ныряли в арыки, обходили глубокие ямы, буксовали на заболоченных дорогах. Ехать было неудобно, жестко, солнце поднялось уже довольно высоко и сильно припекало, густая пыль проникала в нос, глаза, уши.
Но человек ко всему привыкает, привыкли и наши пассажиры. Их даже укачивала эта езда с препятствиями. Сразу сказалось многодневное пребывание в поезде, тревожный сон в чайхане на жестких топчанах - сильно захотелось спать, и все, как по команде, задремали, цепко ухватившись за веревки, стягивающие груз.
Поначалу Виктор сидел до того неудобно, что хотелось спрыгнуть с машины и идти пешком. Но вскоре он как-то незаметно приспособился на своем ящике, подложил под себя тряпку - стало терпимо. Потом он поджал одну ногу, другой - уперся в соседний ящик, прижался спиной к спине Леньки и почувствовал себя прекрасно. Надо только не выпускать из рук веревку, и все будет в порядке.
Да, все в порядке. Он едет в Дюшамбе. Кончается долгое путешествие. Думал ли он месяц назад, что попадет в этот пустынный, выжженный солнцем край, которого почти не знал. Все началось, когда их собрали в райкоме и какой-то парень из Москвы произнес короткую, но горячую речь. Он сказал, что они - ленинградцы - гордость комсомола, его передовой отряд. Им надо ехать в отдаленные места помогать местным организациям комсомола в строительстве новой жизни. Что ж, Виктор всегда мечтал о необыкновенном. Ему хотелось, чтобы его окружали опасности, чтобы он был героем. Виктор взял расчет на Балтийском заводе и выехал в Москву, в ЦК. Там ему предложили путевку на Дальний Восток или в Среднюю Азию. Он выбрал последнее.
Нашелся и попутчик, свой, ленинградский, с Выборгской стороны. Волосы ежиком, плотный, коренастый - крепыш, должно быть. Зовут Ленькой. Поехали. Дорога - сказочная. Возле Пензы - леса неописуемые. На маленьких станциях девушки-чувашки в ярких сарафанах продавали землянику. За Самарой пошли степи, в вагонах становилось все жарче. За окнами трава - сухая, желтая. А ведь уезжал из Ленинграда - лето только начиналось. На станциях люди, каких еще и не видел: чуваши, башкиры, казахи в живописной одежде. А вокруг голым-голо: выжженные степи, ни куста, ни травинки. Виктор уже скучать стал. Думал: вот тебе и Средняя Азия. Будет такая пустыня - живи в ней.
Вдруг неожиданно оазис. Вода, трава, деревья зеленые. Ташкент: яркое солнце, высокие тополя, верблюжьи караваны на мостовых. По улицам вдоль тротуаров течет вода по маленьким канавам, которые здесь называются арыками.
Из Ташкента - командировка в Самарканд. Виктор долго бродил по городу, любовался минаретами, мечетями, гробницами. Вспоминал все, что видел у Верещагина. До чего же красиво!