В это время к нему подошел Бачамат и тихо сказал:
- Отойди, Шамбе. Дай я поговорю с ним.
Он легонько отстранил Шамбе, подошел к басмачу и, не долго думая, хватил его своим огромным кулаком в лицо. Басмач охнул и упал на руки стоящих позади дехкан.
- Что ты делаешь?! - крикнул Шамбе. - Так нельзя!
- Это тебе нельзя, ты комсомолец, - ответил, улыбаясь, Бачамат. - А мне можно...
Басмач пришел в себя и, убедившись, что Бачамат предпочитает разговаривать руками, дал все необходимые сведения.
Отряд пересек долину. Неподалеку от кишлака бойцы разделились - одни пошли в обход, другие стали медленно и осторожно продвигаться к площади у мечети, где собрались басмачи.
Однако подойти незаметно к площади не удалось. Какой-то басмач увидел отряд и побежал по улице с неистовым криком: "Красные!" На площади началась паника. Басмачи вскакивали с земли, бросались к лошадям, беспорядочно стреляли во все стороны.
Краснопалочники с двух сторон двинулись на них. Шамбе и Бачамат с боем прорывались сквозь густую толпу басмачей - они стремились к помосту чайханы, где находились главари банды.
Шамбе заметил среди них высокого, чернобородого человека. Он громовым голосом выкрикивал слова команды вперемежку с ругательствами. Это был Пир-Гуссейн-Ходжа.
И вдруг Шамбе застыл от удивления. Вместе с таджикской руганью басмаческого главаря он услышал отборные русские ругательства. Встряхивая пышной черной бородой, Пир-Гуссейн ругался на чистейшем русском языке, потом выхватил из-за пояса два револьвера и начал стрелять по наседающим краснопалочникам.
В этот момент позади Пир-Гуссейна появился чайханщик. Он взмахнул огромной дубиной и с силой опустил ее на чернобородого Пира. Басмач пошатнулся и рухнул на помост чайханы.
А когда он очнулся, все уже было кончено... Пир-Гуссейн застонал от невыносимой боли в затылке. Голова не поворачивалась. Он приподнялся и застонал еще громче. Кто-то дал ему воды. Тогда Пир-Гуссейн окончательно пришел в себя и искоса взглянул на площадь.
Он не увидел там ни одного басмача и сообразил, что его шайка наголову разгромлена. У заборов стояли расседланные кони. Вокруг Пир-Гуссейна на помосте чайханы сидели здоровые парни, вооруженные винтовками и палками. Они пили чай. Заметив, что Пир-Гуссейн пришел в себя, один парень подошел к нему и сказал:
- Вставай, шейх, вставай! Будет отдыхать.
Пир-Гуссейн снова закрыл глаза.
Тогда трое парней подняли его на ноги. Пир-Гуссейн закачался, но устоял.
- Пойдем, - приказал ему один из парней.
По дороге Пир-Гуссейн мучительно соображал, как ему держаться на предстоящем допросе, но так ничего и не придумал. Краснопалочники свернули с площади в маленькую улочку, подошли к низенькой лачужке и вошли туда вместе с басмаческим главарем.
В комнате сидели Шамбе, Бачамат и еще несколько человек. Пир-Гуссейн сделал непроизвольное движение к двери. Но он тут же отбросил мысль о бегстве.
У двери стояли дюжие парни с винтовками, во дворе толпились отрядники и дехкане кишлака Даштак.
Решив действовать как можно осторожней, Пир-Гуссейн остановился посредине комнаты и наклонил голову.
Шамбе увидел перед собой темно-коричневого, широкоплечего человека с густой черной бородой, обветренным лицом и острыми, серыми глазами под тяжелыми, мохнатыми бровями. Халат его был увешан треугольными и полукруглыми тряпочками с бусинками. По виду это был обычный "святой пир", каких немало шляется по дорогам Памира, Дарваза и Каратегина.
- Ну, как себя чувствуешь, святой? - лукаво спросил чайханщик Кадам, который недавно стукнул его дубиной.
Пир-Гуссейн мрачно посмотрел на него и сказал, что парень посмеется в аду, когда его станут поджаривать. Пленный басмаческий главарь решил играть роль святого. Он начал перебирать четки и шептать молитвы.
Бачамат подошел к нему.
- Молиться потом будешь. А пока отвечай - твоя банда хозяйничала в Ванче?
В комнате стало тихо. Слышалось тяжелое дыхание людей. Остро запахло потом.
Пир-Гуссейн поднял голову, спокойно взглянул на Бачамата и ответил, что они спустились с гор и в Ванче никогда не были. Бачамат внимательно посмотрел ему в глаза и повернулся к Шамбе:
- С этим не договорюсь. Попробуй ты сам.
- Да, с ним у нас большой разговор будет, - ответил Шамбе. Он резко повернулся к Пир-Гуссейну и спросил по-русски:
- Ваша фамилия?
Пир-Гуссейн безмятежно посмотрел на него. Он, казалось, не слышал вопроса. Шамбе снова перешел на таджикский язык.
- Ваша шайка разбита, Пир.
- О тех, которые убиты на пути божьем, не говорите: они мертвы. Нет, они живы. Но вы не постигнете этого - сказано в писании, - нараспев проговорил Пир-Гуссейн.
- Я вижу, он писание знает, - сказал Бачамат.
- Не мешай, - остановил его Шамбе. - Слушайте, Пир, вы изменник и предатель своего народа.
- Они сказали: почему же не воевать нам на пути божьем, когда мы и дети наши изгнаны из жилищ наших, - снова тем же тоном проговорил Пир-Гуссейн.
Шамбе задумался. В комнате стали сгущаться вечерние сумерки. Кто-то принес пучок лучин, зажег одну и воткнул ее в стену. Пламя ярко вспыхнуло и осветило людей.
- Пир, - снова заговорил Шамбе, - вы басмач и убийца. Не прикрывайтесь словами корана. Ваши руки в крови.
- На то война, молодой джигит, - ответил Пир-Гуссейн.
- С кем воюете? Грабите кишлачную бедноту, режете скот, насилуете женщин! - гневно вмешался в разговор Бачамат.
- Сражайтесь на пути божьем с теми, которые сражаются с вами... Убивайте их, где ни застигнете их, изгоняйте их, откуда вас они изгнали, отозвался Пир-Гуссейн.
- Оставьте коран, Пир-Гуссейн! Пора заговорить своими словами, - не выдержал Шамбе. - Вас все равно расстреляют, кто бы вы ни были, святой пир, или русский.
- Не брейте ваших голов, покуда жертва не достигнет до места и времени ее заклания, сказал пророк... - Пир-Гуссейн впервые улыбнулся. Видимо, его начинала забавлять эта игра.
Шамбе никогда никого не допрашивал. Он не знал, как это делается, но чувствовал, что говорит не то. Он напряженно обдумывал каждый вопрос, а Пир-Гуссейн своими ответами сбивал его с толку.
- Пир-Гуссейн! Еще раз спрашиваю, вы были в Ванче? - спросил Шамбе.
- Ветер слов не приводит в движение мельниц, великий джигит. Я уже сказал. Мы не были в Ванче, - отрезал шейх.
В комнату заглянул Рустам, лучший стрелок отряда. Он услышал последние слова шейха, подошел к Шамбе. Они пошептались, и Рустам вышел.
Все молчали. Тишину нарушал только чуть слышный шум четок Пир-Гуссейна. Вскоре вернулся Рустам. Он подталкивал молодого парня - басмача.
- Вот! - гневно бросил Рустам. - Он признался. Они были в Ванче.
Пир-Гуссейн быстро взглянул на парня, опустил глаза и снова начал перебирать четки и шептать молитвы.
- Говори! - глухо сказал парню Шамбе. - Все говори. Вы были в Ванче?
- Были, начальник, - тихо ответил басмач.
- Вы разрушили крепость?
Парень молчал.
- Вы зарезали всех людей? И мужчин и женщин?
- Что вы, начальник. Мы не резали женщин...
- Как не резали?
- Мы закопали их в землю...
- Живыми?!.
Басмач молчал. Потом он рухнул на землю и протянул Шамбе руки.
- Пощади, начальник! Я не виноват! Это все проклятый шейх!
- Ну, "святой", - закричал Бачамат. - Ты и теперь будешь отказываться?!
- Тише! Тише! - приказал Шамбе. - Уведите этого парня. Значит, шейх, это вы зарезали моего брата?
- Он лжет, - сказал Пир-Гуссейн.
- Сам ты врешь, собака! - Бачамат в ярости бросился на пира, но Шамбе схватил его за руку и посадил возле себя.
"Вот он, убийца моего брата, - подумал Шамбе. - Он сидит возле меня, перебирает четки и молится. Я искал его. Я хотел своими руками убить его. Что же делать?..