Катерина позволила Никки рассказывать обо всем, пока тот не выдохся. – Нам надо идти. Тетя удивится, что это с нами стряслось. – В торопливо нацарапанной записке она упомянула, куда они ушли, но не написала, зачем; в тот момент Катерина была настолько расстроена, что даже не попыталась упомянуть подробности. Ей еще предстоит, думала она безо всякого удовольствия, объяснять дяде с тетей про всю эту отвратительную грязь; но они хотя бы знают правду и смогут разделить ее негодование.
– Пим может отвезти вас, – немедленно предложил Майлз.
В этот раз он не предпринял никаких попыток задержать ее здесь, отметила она с мрачным удивлением. Да уж, урок он усваивает быстро!
Обещав, что позвонит ей тут же, как только выяснит насчет обещанной Никки встречи, Майлз сам усадил их в заднее отделение лимузина и провожал взглядом, пока они не выехали за ворота. И во время этой поездки Никки тоже молчал, но молчание было теперь далеко не таким удручающим.
Чуточку спустя он спросил, кинув на нее странный, оценивающий взгляд. – Мама… Ты отказала лорду Форкосигану, потому что он мутант?
– Нет, – незамедлительно и твердо ответила она. Никки приподнял брови. Мысленно вздохнув, она поняла: если он не получит более подробного ответа, то, чего доброго, придумает свой собственный. – Видишь ли, он нанял меня сделать сад не потому, что этот сад ему был нужен или он считал, что я хорошо справлюсь с этой работой. Он просто полагал, что это даст ему возможность почаще со мной видеться.
– Ну, – сказал Никки, – смысл в этом есть. Ведь так и случилось, верно?
Ей удалось сдержать сердитый взгляд. Для Никки ее работа ничего не значит – а что значит? Если можно сказать о чем угодно и кому угодно… – А тебе понравилось бы, если бы кто-то пообещал тебе помочь стать скачковым пилотом, и ты бы трудился, вкладывал в это дело всю душу, а потом оказалось бы, что от тебя обманом добивались чего-то другого?
– О! – в его глазах забрезжило смутное понимание.
– Я рассердилась потому, что он пытался манипулировать мной, использовать то положение, в котором я оказалось, – причем таким образом, который я нахожу навязчивым и оскорбительным. – На секунду задумавшись, она непроизвольно добавила: – Кажется, это в его стиле. – Может ли она научиться уживаться с подобным стилем? Может ли он, черт возьми, научиться не поступать с ней так? Притерпеться или научиться? Можем ли мы оба сделать и то, и другое?
– Так… он тебе нравится? Или нет?
«Нравится» – это, разумеется, неподходящий термин для всей этой путаницы восхищения, гнева и страстного желания, для глубокого уважения, перемешанного с таким же недовольством, вместе плавающих в темном омуте застарелой боли. Прошлое и будущее вступили в бой у нее в голове. – Не знаю. Иногда – да, нравится. Очень.
Еще одна долгая пауза. – Ты влюблена в него?
Все свои знания о взрослой любви Никки главным образом почерпнул из головида. Частью своего рассудка она тут же перевела этот вопрос как Куда ты собираешься прыгнуть и что будет со мной? И все же… он не мог ни разделить, или даже просто представить себе всю сложность ее любовных надежд и опасений, но он, конечно, знал, как должна Правильно Закончиться такая история.
– Не знаю. Порой, думаю – да.
Он одарил ее взглядом, в котором читалось «взрослые все ненормальные». И в общем ей оставалось лишь согласиться с этим.
Глава 14
Из архивов Совета Графов Майлз получил все копии дебатов по искам о наследовании, охватывающие последние двести лет. Вместе со стопкой подборок из собственного документохранилища особняка Форкосиганов они заняли сейчас два стола и бюро в библиотеке. Майлз с головой ушел в полуторавековой давности отчет о трагедии, случившейся в семье четвертого графа Форлакиала, когда в дверях приемной появился оруженосец Янковский и объявил: – Коммодор Галени, милорд.
Майлз удивленно поднял взгляд. – Спасибо, Янковский. – Оруженосец кивнул в ответ и ретировался, благоразумно прикрыв за собой двойные двери.
Галени прошелся по большой библиотеке, оценив разбросанные бумаги, пергаменты и свитки бдительным взглядом бывшего историка.
– Ты что, готовишься к экзаменам? – спросил он.
– Да. Кстати, у тебя же докторская по барраярской истории. Какие наиболее интересные споры по наследованию Округа приходят тебе на ум?
– Конь лорд Полуночник, – тут же ответил Галени. – Чей голос в Совете неизменно звучал как «не-е-ет».
– Это у меня уже есть. – Майлз махнул рукой в сторону груды бумаг на дальнем конце инкрустированного стола. – Что тебя сюда привело, Дув?
– Официальное дело СБ. Запрашиваемый Вами, Милорд Аудитор, аналитический отчет относительно некоторых слухов о покойном муже госпожи Форсуассон.
Майлз сердито на него взглянул и напомнил: – СБ по всем статьям опоздала. Вчера это было бы куда лучше. Чертовски мало смысла в том, чтобы приказывать мне сдать назад и тем временем позволять этому идиоту Формонкрифу застать врасплох подобным оскорблением Катерину с Никки. О Боже, и в их собственном доме!
– Да. Иллиан рассказал об этом Аллегре. А Аллегре – мне. Жаль, что мне рассказать некому… Я вчера до полуночи завяз в отчетах осведомителей и перекрестных проверках – премного Вам благодарен, милорд. До самого позднего вечера я так и не смог выстроить ничего похожего на нормальное, достоверное обоснование.
– О. О, нет. Аллегре ведь не мог свалить это… это дело о клевете персонально на тебя?! Садись, садись. – Майлз махнул рукой, и комаррец вытащил себе стул из-за угла стола.
– Разумеется, он так и сделал. Я был свидетелем происшедшего на твоем жутком званом ужине, с которого, кажется, все и началось, И, что существенней, – я уже нахожусь в списке лиц, осведомленных насчет комаррского расследования. – Галени уселся с утомленным ворчанием, машинально пробежав взглядом по разложенным документам. – Аллегре ни за что не стал бы расширять этот список, раз имел возможность этого избежать.
– М-м, полагаю, в этом есть смысл. Но я думал, что у тебя вряд ли найдется время.
– У меня его и нет, – горько сказал Галени. – С тех пор, как меня произвели в руководители Департамента по делам Комарры, я стал отрабатывать еще дополнительных пол-смены после ужина. Вот этим мне пришлось заняться вместо сна. Теперь я подумываю отказаться от перерывов на еду – просто пристрою к письменному столу тюбик с питательной смесью и буду прикладываться к нему время от времени.
– Думаю, спустя какое-то время Делия этому воспротивится.
– Да, проблема еще и в этом, – добавил Галени раздраженным тоном. Майлз ожидал услышать нечто сенсационное, но Дув не стал вдаваться в подробности. Ладно, ему это на самом деле надо? Майлз вздохнул. – Извини, – произнес он.
– Да, ну ладно. У меня превосходные новости – с точки зрения СБ. Ничто не свидетельствует о даже поверхностной утечке сведений по засекреченным аспектам смерти Тьена Форсуассона. Никаких ни имен, ни намеков на… технические подробности, ни даже слухов о финансовых махинациях. По прежнему полное и столь желательное для нас отсутствие упоминания о комаррских заговорщиках во всех вариантах сценариев убийства Форсуассона.
– Вариантах сценариев…! Так сколько же версий гуляет… нет, не говори ничего. У меня лишь без толку давление подскочит. – Майлз заскрипел зубами. – И что, предполагают, что я прикончил Форсуассона – мужчину вдвое крупнее меня – с помощью какого-то дьявольского трюка бывшего эсбешника?
– Может быть. Одна из версий дошла даже до того, что ты действовал не в одиночку, а твоими приспешниками были подлые и продажные сотрудники СБ. Которые у тебя на жаловании.
– Такое мог предположить лишь тот, кому никогда не доводилось заполнять секретные бухгалтерские отчеты для Иллиана, – проворчал Майлз.
Галени пожал плечами, соглашаясь с этой шуткой.
– И было ли… нет, дай-ка я сам тебе скажу, – продолжил Майлз – Вы не проследили никаких утечек информации из дома Фортица.