Мы - другие. Мы верой живем. А поди-ка усомнись в том, чем питаешься да дышишь. Потому и в мирогранье нам проще, чем в мире, для людей устроенном. Мирогранье не признает причин и следствий. Здесь правят стремления. Любые пути сквозь миры ведут к самому сильному стремлению, тому, что над прочими главенствует.
Я шел через поля и леса. По камням, что проступали из воды, и по воде, что плескалась между камней. Под сенью деревьев, переступая через вековые корни, по рдяным цветкам разрыв-травы. Ночи сменялись днем. Солнце то взбиралось на небеса, постепенно разрастаясь в размерах, то вдруг замирало посередке, а потом обращалось вспять, съеживалось и стремительно падало за небокрай.
За тридевятой гранью пляска миров замерла.
Меня выбросило в город, что раскинулся по берегам огромной синей реки. Белели треугольники парусов. Пронзительно кричали чайки. По камням набережной прыгали отраженные от воды солнечные зайчики. Через реку перекинулся горбатый мост, на ступенях которого и сидел ленин якорь. Он был облачен в голубые джинсы и белую рубашку. Сквозь расстегнутый ворот ослепительно сверкал золотой крестик. На плечах искрилась алмазная пыль дорог мирогранья. Ветер ерошил льняные волосы якоря, тоже в пыли. На коленях его лежала распахнутая книга, куда он торопливо что-то записывал.
Когда моя тень упала на страницы, якорь поднял лицо. Брови светлые, ресницы - тоже, отчего глаза горят ярче речной и небесной синевы.
- Присядешь?
Почему нет, коли зовут. Я умостился на теплых камнях, спросил:
- Давно здесь?
Нет, я не сомневался, что грани привели меня к искомому. Теперь хорошо бы понять, как с ним быть.
- Не знаю, - якорь прислонил ладонь ко лбу в попытке стряхнуть искрящийся морок. - Похоже, я заблудился.
Этого он мог не говорить. Те, кто помнят дорогу обратно, за гранями не засиживаются.
- У меня друг умер с год назад. А недавно он пришел ко мне в сон и позвал путешествовать по миру сновидений. Я заснул второй раз, внутри сна, и очутился в гостинице. Нас встретил гид из местных. Представляешь, здесь все, как в нашем мире. Те же троллейбусы и трамваи. Люди ходят по улицам. Тут есть министерство, которое обеспечивает представительство города в наших снах. Занятость порядка десяти процентов, а остальным горожанам до нас никакого дела.
Я не удержался, фыркнул. Люди наивны в своем неведении. Мнят себя пупом мирогранья!
- Я старался не отходить от гида. Запоминал места, которыми мы шли, чтобы потом отыскать дорогу обратно. Но в итоге - потерялся. Ни гида, ни друга. И где гостиница позабыл.
Я заглянул ему через плечо.
- Что это у тебя?
- Хочешь посмотреть?
Он протянул мне книгу. Та была до половины заполнена виршами.
- Это ты сочинил?
- Смеешься? Еще кто кого сочиняет! Оно само из-под рук лезет. Да если я остановлюсь, оно мне кожу сорвет! Слушай:
Слишком резки у мира грани
В них, как в клетке, душа умирает,
Грудь об острые сколы раня,
Об углы и края мирозданья.
Я пожал плечами, вернул книгу. Это Леночка виршеплетов любит, я к рихмам нечувствительный.
- И что ты будешь делать, когда твоя книга закончится?
- Не знаю.
Якорь сделался таким потерянным, что мне стало жаль его. Привычно потянулся ко лбу, взлохматил и без того истрепанные ветром вихры. Так алмазную пыль мирогранья нипочем не стряхнуть.
- Подсобить тебе дорогу назад отыскать?
- А ты сможешь? У меня не получилось. Как по заколдованному кругу брожу. Чудес здесь насмотрелся на целую жизнь вперед. Вот там, за мостом, поезда ходят, слышишь, как раз сейчас поехал? Здания кругом стоят, точно ножом обрезанные. Пол-дома, пол-церкви: комнаты, лестницы, утварь - все наружу. У нас такие в магазинах игрушек бывают. Я местных порасспрашивал. Оказывается, они кусок своего мира другому в пользование сдали. Там, мол, не протолкнуться от тесноты, а здесь - благодать. В тоннеле под землей переход, поезд вылетает из тоннеля, разворачивается, а потом - фррр! - возвращается под землю и в свой мир.
Вот уж диво, двери под холмами! Будет он мне о мирогранье сказывать!
- Смогу. Только книгу тебе придется оставить.
Якорь посмотрел, как под солнцем блещет слово: "Мирогранье", огладил корешок, перелистал страницы. Качнул головой:
- Тогда и я останусь.
Бывают слова - крылья, бывают слова - камни. И еще бывают слова - замки. Щелкнет такое - и все камни с крыльями становятся по местам. Вот чудак-то! Нормальные люди в собственном мире якорь находят. А этот здесь его создал и сидит пришпиленный. Куда он теперь от своего якоря денется?