— Нам рассказывали. Никто из Хранителей не видел своего создателя. Он ведь тоже бродячий волшебник — скиталец без души. Создал нас и куда-то уехал, искать новые ощущения.
— И кто же о вас заботился?
— Да мы и сами неплохо справлялись. Создатель дам нам кое-какие навыки, наделил воспоминаниями. Мы все думали, что родились, росли и взрослели в нормальных семьях… только потом нам открылась вся правда.
— Вы были, как ожившие куклы. — подсказал Клим осторожно. — Как Буратино, которого учил папа Карло.
Хватка нахмурила брови.
— Это что за зверь?
— Это такая сказка. Не бери в голову. Я все же настаиваю на том, чтобы ты позволила нарисовать твой портрет.
— Если тебе так хочется…
— Безумно.
— И вы так и не встретили своего Создателя? — поинтересовалась Наташенька.
— Мне кажется, он нашел способ уйти из этого мира. Это нелегко, но если сильно постараться, то можно.
— Жалко. — насупилась Наташенька. Она вообще любила сказки с хорошим концом.
В животе все же заурчало.
В свете луны показалась стремительно приближающаяся фигурка. Вальдемар возвращался.
Бабушку Фиму никто и никогда не мог упрекнуть в трусости. В своей жизни она боялась только одного — измены любимого мужа. Раньше дедушка Ефим часто подавался в разъезды, исколесил страну вдоль и поперек, да, к тому же, задерживался в секретных городках на пару тройку недель. В такие моменты бабушка Фима места себе не находила от страха. Сколько слез она пролила, сколько нервов истратила, сколько бессонный ночей провела у окна, либо в размышлениях о том, что она сделает с мужем, если узнает об измене…
Но страх измены остался позади, и бабушка Фима никогда бы в жизни не подумала, что однажды ей будет страшно взяться за обыкновенную дверную ручку и распахнуть обыкновенную (с виду) дверь.
Но вот ведь, случилось…
Она посмотрела на худого старика с клюкой, который только и делал, что улыбался желтыми зубами.
— Там, за дверью, безопасно? — поинтересовалась бабушка Фима и быстро добавила. — У меня маленький ребенок, между прочим. Все это может плохо отразиться на ее психическом здоровье. Она и так у меня, душенька, не совсем здорова, и я не хочу усугублять. Родителей жалко….
— Откуда же мне знать, безопасно там или нет? — ответил Никак. — Это ваше воображение, а не мое. Когда я в последний раз приводил сюда людей, двери вообще не было. Только голые стены и дыра в полу.
— И что эти люди сделали?
— Прыгнули в нее, разумеется. До сих пор не знаю, куда они в конечном итоге угодили. Но не в Храм, это точно.
— В любом случае, если мы не откроем дверь, то не сможем пойти дальше. — осторожно вставил Семен.
Бабушка Фима смерила его ледяным взглядом.
— Это мне и так известно, молодой человек.
— Тогда не томи, мам! — К двери протиснулся господин Виноградов. — Давай совершим этот великолепный полет на розовом корабле вместе!
— На чем?! — бабушка Фима картинно схватилась за сердце.
— Разве мы не идем в мир собственных фантазий? Я всегда мечтал лететь над облаками на собственном розовом корабле. Из сахарной ваты. И летающем, разумеется! — господин Виноградов потряс бутылкой коньяка. — Там, на горизонте, так красиво…
Он взялся за ручку и распахнул дверь.
Бабушка Фима с удивлением обнаружила за дверью ровный коридор с бетонным полом и серыми стенами. Вдоль коридора, с обеих сторон тянулись металлические двери. Под потолком мерцали лампы дневного света. Где-то гулко капало, а в самом конце коридора, в тени, притаилась неприметная фигурка. Бабушка Фима помнила этот коридор. Много лет назад она бывала здесь… и потом старалась забыть, отгоняла воспоминания в снах, в страхах, а они подступали в минуты слабости, вгрызались в сознание и не желали отпускать…
Семен подошел ближе. За дверью скрывалась тесная кухонька стандартной малогабаритной квартиры. Кухонька оказалась забита всевозможной мебелью — стоял холодильник, шкаф с посудой, один большой круглый стол, еще один поменьше, на который горкой свалили табуретки и стулья. На холодильник поставили микроволновую печь, чайник, тостер, пустые вазы для цветов, кастрюли и сковородки. Слева от холодильника было распахнуто окно, и ветер развевал грязные пожелтевшие занавески. Только Семен не чувствовал дуновения ветра. Семену внезапно стало невыносимо душно.
Господин Виноградов прищурился. Ему в глаза бил яркий свет заходящего солнца. Там, на горизонте, солнце куталось в мягкие облака. Если постараться, прибавить ходу, то можно было преодолеть полмира на воздушном корабле и поймать ускользающую звезду за хвост… А корабль медленно раскачивался на невидимых волнах, прикованный якорем к дверному косяку. Трап был спущен. Оставалось сделать всего несколько шагов…
Дедушка Ефим увидел пустоту. Такой и должна быть идеальная пустота — без границ, без света, без ощущения глубины или плоскости. Дедушка Ефим подозревал, что рано или поздно он столкнется с пустотой, он стремительно катился к ней на протяжении последних тридцати лет. От встречи с пустотой его останавливали осечки пистолета, просроченные таблетки и (один раз) не вовремя пришедшая домой теща, которая успела перекрыть газ и открыть все форточки. Но дедушка Ефим не потерял надежды. Он хотел в пустоту. Он устал жить.
Что увидела за дверью Вячеслава — неизвестно. Бабушка Фима прикрыла ей глаза рукой, чтобы не испугать.
Никак осторожно заглянул внутрь. Он знал, что увидит, и поэтому ни капли не удивился. Фантазии у людей такие предсказуемые…
— Всего лишь вечность над облаками… — прошептал господин Виноградов и сделал шаг внутрь дверного проема.
Иллюзия со звоном разбилась на миллион мелких осколков. Они заиграли бликами света, будто просыпавшиеся на пол звезды.
— Что за чушь! — бабушка Фима уперла руки в бока. — Причем здесь коридоры? И почему вы вообще взяли, что это путь к Храму?
Семен удивленно заморгал.
— Какие коридоры? Я даже не представляю, почему я подумал о своей кухне… Разве я могу выбраться через нее…
Три пары глаз уставились на тощего старика с клюкой. Дедушка Ефим не обернулся. Он не мог оторваться взгляда от пустоты. Она манила.
— Что все это значит? — спросила бабушка Фима. — И не говорите мне о Силе.
Никак пожал плечами.
— Хорошо, не буду. Каждый из вас видит тот путь, через который он может пройти. Ваше подсознание указывает вам направление к Храму. В свое время Брокк прошел по своей собственной дороге и сжег почти все мосты, чтобы никогда не вернуться. Оставил всего лишь одну лазейку, с живыми мертвецами, да и то, неосознанно.
— И что увидел Брокк за дверью?
— Там была не дверь, а стена с выступами, по которым он забрался на самый верх.
— А потом?
— Одному Брокку известно. Ходят слухи, что подсознание выбирает самую сложную тропу, преодолеть которую могут не все.
— И какая из наших троп правильная?
Никак пожал плечами:
— Может быть, все. Я проводник, а не путеводитель. Я не могу предсказать, чем закончится ваше путешествие. Дальше каждый из вас пойдет сам.
Семен задумчиво почесал затылок.
— А если я не хочу? — спросил он. — Мне, вот, подумалось только что. Это же не мое дело. У госпожи, эээ, Виноградовой есть Сила, у ее сына и у внучки, я так понимаю, тоже… а я тут при чем? Может быть, я пойду?
— Ты боишься? — хитро прищурился Никак. — Боишься того, что видишь за дверью?
Семен покосился на кухоньку. Старую, тесную, желтую от света лампы, забитую всяким хламом, давно забытую…
— Не то, чтобы…
— Тебя здесь никто не держит. — сказал Никак. — Если хочешь, я могу проводить обратно, во Мрак, где ты сможешь спокойно дождаться либо конца света, либо возвращения к привычному образу жизни. Но сначала подумай — тебе это надо? Ты действительно хочешь остаться таким, как и был? Экзорцистом неудачником, с которым даже девушка встречается из-за своих нерешенных комплексов? Будешь зарабатывать копейки, ездить на разваливающемся авто, жить с мамой и копить деньги на поход в кинотеатр? Если тебя устраивает твоя жизнь, я не против. Пойдем обратно вместе.