– Вот это да, – ошарашенно пробормотал Малыш Биллибой, тертый, видавший виды бывший ганфайтер. – Кто бы мог подумать…
Мексиканец Диего так и остался стоять на полусогнутых, ошеломленно разглядывая собственные пальцы. Выбитый из них пулей «Веллз Фарго» зарылся в землю искореженным стволом в десяти футах поодаль.
– Хороший выстрел, амиго, – пришел в себя, наконец, Мексиканец. – Клянусь Мадонной, я, кажется, был неправ насчет цен на быков.
– Бывает, приятель, – согласился Дакота Смит.
Он был ошарашен выстрелом не меньше Диего, но старался не подать виду.
Случилось так, что за голову Джона Винстоуна назначили награду в пятьсот долларов, а за головы Стива и Брюса, младших его братьев, по двести пятьдесят. Ознакомившись с прибитым к придорожному столбу плакатом с семейным портретом и цифрами вознаграждения на нем, братья Винстоуны приняли мудрое решение покинуть Канзас и перебраться в Нью-Мексико. Железнодорожных станций, на которых специализировались братья, в Нью-Мексико не было. Их отсутствие, однако, компенсировалось обилием зажиточных ранчеро, у которых водились деньги.
Генри Уайту визит семейства Винстоунов обошелся в шестьсот баксов наличными. Вместе с ними сгинула тройка скаковых лошадей, отправился в лучший мир повар Бен и исчезла семнадцатилетняя Дороти, сирота и дальняя родственница хозяина, взятая в услужение за пансион.
Гонец прискакал на выпас на закате. Через полчаса девять всадников, нахлестывая коней, понеслись на восток в сторону Аризоны. Заночевали в прерии и, едва рассвело, помчались дальше.
Скалистых гор достигли на вторые сутки, к полудню. Следы лошадиных копыт уходили вверх по узкой горной тропе.
– Не успели, – осадил коня Малыш Биллибой. – Там мы их не достанем. На тропе они всех нас положат.
Часом позже всадники повернули на запад и пустились в обратный путь. Еще через четверть часа обнаружилось, что из девяти их осталось восемь. Неведомо где пропал плюгавый и белобрысый непутевый ковбой Дакота Смит вместе с гнедой кобылой. Биллибой скомандовал возвращаться, и до четырех пополудни пропавших разыскивали. Кобылу обнаружили привязанной к мескитовому кусту. Дакоту Смита обнаружить не удалось.
По извилистой, то и дело норовящей оборваться в пропасть тропе Дакота взбирался двое суток.
– Подобает мужчине, говоришь? – бранил он меня на привалах. – Мужчине подобает заботиться о своей шкуре, приятель. Потому что больше о ней позаботиться некому.
Я мог бы возразить, что о его шкуре большей частью забочусь я, но не стал. Слова хороши вечером, у костра. А в походе следует обходиться без лишних слов, и знать об этом надлежит всякому воину.
На исходе второго дня с юго-востока донеслось конское ржание. Дакота шарахнулся с тропы в сторону и приник спиною к скале. Через минуту ржание донеслось вновь.
«Милях в полутора», – определил я.
Когда небо стало черным, Дакота Смит в полной темноте двинулся по тропе дальше.
– Отличные шансы загреметь в пропасть и сломать себе шею, приятель, – ворчал он, перемещаясь со скоростью издыхающей черепахи.
Семейство Винстоунов устроило нам торжественную встречу. Едва солнечные лучи на востоке перекроили темноту в сумерки, Дакота Смит обнаружил себя стоящим на ровной каменистой площадке под прицелом трех стволов.
– Добро пожаловать, – приветствовал нас заросший щетиной мрачный молодчик. – Рожа незнакомая, – обернулся он к двум остальным. – Кто такой – неизвестно.
– Я знаю, кто это такой, – помог другой молодчик, выгодно отличающийся от первого косым шрамом, рассекшим бровь от виска к переносице. – Это покойник.
– Само собой, – подтвердил третий, в надвинутой на глаза широкополой шляпе. – Помолишься? – обратился он к Дакоте Смиту. – Мы добрые христиане, а не какие-нибудь язычники, мы подождем. Да ствол-то брось, ни к чему тебе больше ствол.
– Как скажешь, приятель. – Дакота двумя пальцами коснулся кобуры, и я вырвался на свободу.
Дакота Смит метнулся влево в падении. Я не стал медлить, хотя добрых четверть секунды в запасе у меня было. Я выстрелил ближайшему брату в горло, взвел курок, развернулся на тридцать градусов и всадил пулю второму в рассеченную шрамом бровь. Взвел, описал стволом полукруг, третья пуля вбила старшему брату переносицу в череп.
Дакота поднялся на ноги. Тот Винстоун, которому достался первый выстрел, корчился на камнях и еще дышал.