Сначала такой дроид выпускал какую-то обманку, которая была похожа на человека в скафе. Спецы аграфов начинали отчаянную пальбу и обозначали место своего укрытия. Следом в это место штурмовой дроид выпускал очередь плазменных зарядов, которые по своему действию больше напоминали выстрелы корабельного орудия. А потом на ‘зачистку’ выходило звено абордажников.
Только вот после такой атаки, ‘зачищать’ было совершенно нечего. Зажаренные противники, в странного вида скафах. И ничего больше. Аааа, еще оставалось какое-то неопознаваемое ручное вооружение.
Так и дошли до командного центра.
Вот там аграфы оказали просто ожесточенное сопротивление. И среди них были спецы-псионы. Вот они бились отчаянно.
Так что, когда командный центр был взят, найти там что-то целое оказалось очень сложно. Флотские инженеры смогли все же что-то отыскать, но все это были крохи.
Командир приказал установить плазменные мины, которых доставили просто неимоверное количество. Там теперь не то, что командный центр, там теперь даже воспоминания не осталось. После того как заряды отработали, почва в радиусе километра просела внутрь на двадцать метров!
А финальным аккордом всей этой эпопеи, стала зачистка обнаруженной базы с орбиты.
И тут уже, делились увиденным те, кто имел доступ к экранам внешнего обзора. Связисты, операторы систем защиты и канониры.
Все корабли отошли к краю системы, а из космического пространства появилась целая мобильная крепость! И просто залила огнем всю поверхность планеты.
Такой огненный шторм, наверное, выжег все, что там было, до самой мантии. Хорошо хоть планета не имела кислородной атмосферы. А то бы она вся просто выгорела.
И так после этого, что-то дымило всё время, пока корабли не покинули систему…
Не дай бог повстречать такого монстра.
Сожрет и не заметит.
Командор Цардон воспринял приказ прибыть в штаб Четвертого ударного Флота империи Аратан совершенно негативно. Его соединение только-только вернулось из дальнего похода, в котором отрабатывало задачи, связанные с блокированием мобильных сил вероятного противника.
Всех своих подчиненных командор практически замордовал бесконечными учебными атаками. И окончание учений люди ждали, как милость от бога, с уверенностью в том, что по прибытии на базу они получат заслуженный отдых и смогут хоть на небольшое время забыть о напряженной боевой работе.
Абордажники наабордажились до… того самого места, которое в нормальной беседе не поминают. Канониры настрелялись так, что могли поражать цели с закрытыми глазами. А пилоты… а этих еще гонять и гонять. Так и не смогли освоить выход на цель в радиусе 10 километров. И плевать на то, что флотский норматив говорит о 100 километрах. Будут прыгать как мартышки по веткам — километр, не больше. А то все останутся без увольнительных.
Но штабные крысы устроены совсем по-другому. И ничего, кроме графиков выполнения планов боевой подготовки, в их головах не находится. А чтобы не напрягать остатки своего мозга, уже прокисшего от бесконечных пьянок, они периодически меняются и каждый новый считает своим долгом показать боевому офицеру, как он его ненавидит.
Ведь ничего нового сказано не будет. Вам предписывается выйти в квадрат… и надрать задницу… противнику. Выход на боевое задание через два часа. А пока… можете получить приказ в канцелярии штаба.
Накручивая себя все больше и больше, командор резко распахнул дверь штабной комнаты, приготовился громко отрапортовать начальнику штаба и… замер.
В помещении никого, кроме заместителя начальника штаба и женщины-пилота, не было.
Но все дело и было в этом пилоте.
Когда Цардон уже набрал в легкие воздух и приготовился выдать рапорт, она взглянула на него.
И весь запал командора куда-то пропал. И он замер на месте, словно парализованный.
И тут, чтобы разрядить ситуацию, адмирал Гритирол сказал:
— Аааа! Вот и тот, кого мы ждем. Командор Цардон, командир штурмовой мобильной бригады. Знакомьтесь.
Женщина-пилот опять взглянула на командора, безумно прекрасным взглядом своих дьявольских глаз, и пропела на общем:
— Капитан Лиела Прош. Командир патрульного корвета "Неустрашимый".
В ее речи послышался совершенно неуловимый акцент. Нет-нет. Она говорила совершенно четко и правильно. Но акцент… Он мог принадлежать только аристократке в… сотом поколении. Он, как бы, и был и, одновременно, его не было. Звук ее голоса зачаровывал и заставлял течь мысли в совершенно не нужном направлении.