– Кем же? – явно выбитый из колеи спросил барон Вартас.
– А никем непобедима! – радостно сообщил я дворянину. Зрожи не смогли победить. Нечисть в Снэге не смогла. Всю перебили. Плюс ещё эны из Энийского леса. Потому с нашим статусом непобедимости вопрос понятен. Вернёмся теперь к вашей непобедимости. Итак, с кем вы имели честь воевать?
Барон заёрзал в седле, и беспомощно оглянулся назад. Потом воспрял, и напыщенно ответил:
– Все знают, что торнийская армия непобедима! Потому на нас даже не пытался никто напасть!
– Напоминает анекдот про неуловимого Джо.
– Какой анекдот? – опять растерялся барон.
– Очень смешной, – радостно сообщил я всаднику. – Когда говорят, что Джо неуловим потому, что его не ловит никто!
Яг оглушительно захохотал, заставив вздрогнуть всадников. Я невозмутимо принялся выбивать трубку.
– С кем я беседую? – вновь повторил борон.
– А я разве не представился? Герцог Мораты, граф Пустоши, барон Лерена и Барума Серж Белогор к вашим услугам, – я картинно раскланялся.
Торнийский барон даже малость взбледнул. То ли от ярости, то ли от страха. Но вид при этом имел надменный и даже где-то напыщенный.
– Герцог! – начал он, – Если вы сдадитесь и сложите оружие, то мы передадим вас маршалу Зару и обещаем справедливый суд!
– Я?! Сдамся?! – я изобразил удивление: – Барон! Я на своей земле, кому мне сдаваться? Но если вы сейчас сложите оружие, развернётесь и поскачете в свой Торн, я обещаю, что со своими десятью тысячами бойцов не буду вас преследовать!
– Десятью тысячами? Нас преследовать? – расхохотался Вартас, – Да мы вас уничтожим!
Глава 3
Конная лава перешла с шага на рысь, и хлынула к нашему гуляй-городу, огибая его справа. Слева у товарищей кавалеристов начинался холм, на который забраться на лошадях было проблематично из-за крутизны. Я смотрел на пока непобедимую торнийскую армию, и готовился показать первый сюрприз – наши арбалеты. За триста метров я дал сигнал, и арбалетчики стали выпускать болты в надвигающуюся лаву. Восемьдесят подвод образовывали строгий квадрат почти по восемьдесят метров на каждую сторону. Через каждые полметра бойница. Итого сто шестьдесят стрелков на сторону. Кто-то скажет – немного, и будет не прав. Небольшое количество мы с лихвой окупили скорострельностью. Стрелки выпускали стрелу, передавали арбалет назад, и тут же получали новый, уже заряженный. Стреляли вновь, и опять арбалет назад, а взамен него новый, заряженный. Три секунды на выстрел. Конница скачет сто метров около десяти секунд. Триста метров – полминуты. А это десять залпов общей сложностью более чем полторы тысячи болтов. Промазать, стреляя по толпе почти нереально. Потому минимум тысяча конников окажется поражена только арбалетными болтами. Так я считал в теории, и не промахнулся, как не промахнулись и мои арбалетчики. После первых же выстрелов торнийские всадники покатились под копыта своих же коней. Несущиеся сзади кони спотыкались о тела упавших. Над полем разнёсся привычный уже вой раненых и умирающих, жалобное ржание коней и вопли ярости нападающих. Не считаясь с потерями, враг рвался к нам.
– Грана-а-а-аты! Пли-и-и-и! – заорал я, когда конники были метрах в семидесяти.
Полторы сотни гранат полетели в одну сторону, и полторы в другую. Взрывы уже не каменных – железных гранат, напитанных магией лесанийских умельцев, оказались ужасающи для всадников. Посечённые осколками всадники и лошади падали не десятками – сотнями. На поле воцарился настоящий хаос. Ослеплённые, испуганные, раненые кони крутились, неслись в разные стороны. Атака захлебнулась. А арбалетчики методично пускали стрелу за стрелой, откидывая разряженное оружие назад и тут же получая новый арбалет. Пока кавалеристы справились с конями и откатились назад, арбалетчики успели собрать отличную жатву. По моим скромным подсчётам на земле осталось, как минимум, пять тысяч «непобедимых» торнийских всадников. Остальные тридцать пять тысяч ускакали почти до горизонта – лье за три от нас.
– Кретон! – заорал я, – С пятью сотнями на выход! Добить раненых, отрубить им головы и взять с собой! Времени даю десять минут!
Я очень боялся, что получившие по зубам торнийские конники просто обогнут гуляй-город и рванут на наши основные силы. И этого допустить нельзя было ни в коем случае. Пять сотен дружинников со щитами под командованием Курта рванули в сторону устроенного побоища. И уже через полминуты, когда бойцы стали быстро и деловито рубить головы раненым всадникам, стоны боли со стороны торнийцев сменились криками ужаса. А от основных сил противника, увидевших, что делают мои дружинники, раздался даже различимый здесь вопль ярости. Кавалерия, презрев опасность, уже разворачивалась и перестраивалась для удара по рубящим головы дружинникам. Я дал сигнал к отступлению, и мои солдаты споро отошли к гуляй-городу и скользнули внутрь, когда всадники не успели проехать и половину расстояния.