Мне не нужно видеть её глазами — мои инстинкты уже навели оружие с точностью до квантового уровня. И когда они подтверждают, что микроскопическое окно уязвимости вот-вот откроется, я стреляю.
♪ Let the choir sing ♪
Пронзающая спираль с чудовищным грохотом вырывается из ствола, закручиваясь в две сверкающие нити. Вся эта конструкция, напоминающая безумный мерцающий бур, со свистом устремляется к своей цели.
Император привычно игнорирует выстрел, отмахиваясь от него, но тот, подобно неистовому зверю, прорывается сквозь барьер и врезается точно промеж глаз Кар’Танара.
Маска трескается и раскалывается на части, открывая мне лицо вековечной падали с уродливым круглым ртом пиявки.
По его каменному лбу бегут новые трещины, между ними брызжет ярко-зелёная кровь вперемешку с арканой. Пронзающая спираль продолжает буравить кожу и кости, пытаясь сокрушить череп и добраться до мозга.
Затаив дыхание, я жду этого, но…
К моему разочарованию, атаке удаётся оставить лишь относительно неглубокую рану.
И всё же чудовищный залп не проходит бесследно. Лицо Кар’Танара заливает собственная кровь, стекающая по глазам, щекам и подбородку.
Император застывает, его лицо искажается в гримасе абсолютного, почти детского изумления. Тысячелетия прошли с тех пор, как кто-то смог хоть как-то повредить его плоть. Неподвижность длится лишь мгновение, но в этой паузе сконцентрирована вся мощь его потрясения.
Затем он медленно поднимает пальцы к ране, касается сочащейся зелёной жидкости. Черты его древнего лица перекашиваются, превращаясь в маску первобытной ярости. Глаза, обычно холодные и высокомерные, вспыхивают огнём такой интенсивности, что воздух вокруг них начинает дрожать и плавиться. Он рычит, и этот звук не принадлежит разумному существу — это вопль реликтового отродья из-за края вселенной, который проспал эоны в глубинах бездны лишь затем, чтобы быть разбуженным оскорблением. Аркана бурлит вокруг противника, перекручивая саму действительность в ответ на его гнев.
— Ты… — его голос подобен грохоту тектонических плит. — Ты посмел пролить мою кровь⁈ Жалкий микроб, выползший из отбросов забытой планетки⁈ Я ПЕРЕКРАИВАЛ МИРЫ, КОГДА ТВОЕГО ВИДА ЕЩЁ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО! Я ПЕРЕЖИВУ ТЕПЛОВУЮ СМЕРТЬ ВСЕЛЕННОЙ! Я ЕСТЬ ВЕЧНОСТЬ!
Вместо ответа я едва слышно шепчу:
— Самодовольный дегенерат говорит: «Что?»
— Что? — переспрашивает Кар’Танар, и через миг вместе с осознанием звериный рёв, неистовый, полный исступления, срывается с его губ.
Такой уж эффект я имею на людей и нелюдей.
— Ах ты ничтожный, маленький недоносок! — надрывает глотку оппонент.
Багровые пятна опасности застилают взор.
В последний момент начинаю смешаться и успеваю только спрятать винтовку в Экстрамерном арсенале, заменив её револьверами. Комнату затапливает пламя.
Девора, Тай, Гидеон и Драгана отчаянно сдерживая натиск врагов. Их лица покрыты потом и кровью, мышцы дрожат от напряжения. Каждый удар, каждый выстрел — это их вклад в общую победу, в надежду на всеобщее спасение.
Врагов слишком много. Сколько бы Нов ни падало под градом атак защитников, на их месте тут же появляются новые. Кажется, что этому не будет конца. Отчаяние незаметно прорастает в их сердцах, как сорняк.
Внезапно в дальнем конце коридора, позади вражеских спин, взгляд Деворы выцепляет бирюзовое кристаллическое тело той, кого она когда-то видела в Карвере.
Иерофант делает шаг вперёд, и враги вокруг неё взрываются кровавым туманом. Ещё шаг, и новые жертвы разлетаются на атомы. Она движется неспешно, уверенно, но каждое её движение сеет неизбежную смерть.
— Шэнди, Шэнди, Шэнди… — раздаётся в коридоре насмешливый голос Императора. — Ну что ты творишь? Зачем эти маленькие бунты? Напрасные, бесполезные. Это ничего не изменит…
Иерофант не удостаивает его ответом. Она молча продолжает свой путь, прокладывая дорогу к тронному залу. Однако Ребекка видит, какой ценой даётся ей эта расправа.
С каждым убийством по изумрудному телу бегут всё новые трещины, а из них сочится густая золотая кровь. Её шаги становятся всё более неуверенными, а свечение — тусклым.