- Петр! Давайте сбросьте на них бомбы и проутюжьте из всего, что у вас есть, до последнего патрона. Я сейчас подниму из резерва остальные плоты.
- Хорошо, Степан Сергеич, приступаю.
С бортов полетели маленькие черные точки превратившиеся в огромные цветки взрывов. Рассеявшиеся вражеские войска сумели уменьшить свои потери благодаря вовремя пришедшей им идеи разбежаться в разные стороны. Плоты опустились ниже и на врагов полетели пули, реактивные гранаты и прочие смертоносные вещи из ассортимента человеческого оружия. Возможно, впервые в истории Земли из него убивали не людей.
Враг дрогнул. Прозвучал сигнал отступления и вся армия побежала прочь от высоты, которую уже считала своей. Их еще некоторое время пытались преследовать, но вражеская конница была намного быстрей. Плоты отстали. Сергеич дал команду закругляться.
Совет провели на высоте, воронки на которой еще не остыли от взрывов.
- В целом хочу сказать, что все прошло гладко. Соотношение потерь тому подтверждение. Как обычно и бывает в настоящем сражении приходится менять планы на ходу. - Подвел итог Сергеич.
- Если бы не ваша идея на время приглушить их пушки все могло повернуться иначе, и не мы бы сейчас стояли на этой высоте. - Поделился соображением, восхищенный подвигом командующего, Ермолай.
- Как вы думаете, Степан Сергеич, что после такого разгрома предпримут мерзляки? - Спросил Пиотта.
- Я думаю, что время делать глупости у них прошло. Наверняка они перейдут к глухой обороне. На их месте, я бы ушел глубже в леса, поближе к крепости, и пытался оттуда наносить точечные изматывающие удары, как партизаны мотали Наполеона. Может быть они придумают что-нибудь интереснее. Во всяком случае я уверен, что больше таких кровопролитных боев с их стороны больше не будет.
В блиндаж зашел Владимир. Пиотта хорошо знал отца и сразу заметил, что с ним что-то не так.
- Владимир, здорово! - Сергеич прошел и поздоровался с товарищем. - Привез моторы?
- Привез, без них бы не приехал. Вы, я смотрю, тут тоже время даром не теряли. Сколько мне придется везти назад. - В голосе Владимира чувствовалось расстройство.
- Восемнадцать погибших, и больше тридцати раненых, но раненые почти все легкие. Осколками посекло. Здесь подлечатся. Что-то случилось? - Сергеич тоже заметил, что Владимир не такой, как всегда.
- С Петром надо переговорить, с глазу на глаз.
У Петра захолодело в душе, он сразу же подумал про Далилу. Они вместе вышли на свежий воздух.
- С Далилой что-то? - Первым делом спросил сын.
- Да, с ней, сынок. - Горько подтвердил его опасения Владимир.
- Что с ней?
- Пропала она.
- Как пропала? С чего бы ей пропадать, с чего вы взяли вообще?
- Дома ее нет, у вас в спальне гильза валяется и кровь на полу, а перед домом, снег примятый, как от плота. На Вихорку мы думаем. Вернулся сученок, когда мужиков в деревне не было и украл девчонку. Я думаю, что кровь на полу его, потому что стреляли из твоего карабина. Наверно Далила отстреливалась, да только ранила его.
Петр заходил туда-сюда, пятерней вороша свои волосы.
- Я поехал. Беру «Неустрашимого» и лечу. - Он забежал в палатку и объяснил Сергеичу свою ситуацию.
- Конечно, Петр. Даже не переживай, бери и плот и команду если надо.
- Команду не буду брать, это мое личное дело. Всё - время деньги. - Петр выбежал из палатки и побежал в сторону стоянки плотов.
Снежная гряда тянулась в ширину на сотню километров. Как взять след Вихорки Петр не представлял. Плоты не оставляли следов в воздухе. Втайне, он надеялся, что приехав в поселок обнаружит Далилу живой и невредимой и ее исчезновению найдется более простое объяснение.
Петр бегал от борта к борту, сам не зная почему, но он хотел увидеть какие-то следы Далилы на белом снегу. Из-за сильного расстройства мысли юноши никак не могли настроиться на нужный лад. Они постоянно соскакивали на рисуемые воображением страшные картинки того, что могло случиться с его женой. Петр сам себя уговаривал, что ничего такого не может произойти, но страшные мысли упорно лезли в голову. Но вдруг, в какой-то момент, до него дошло, что мысли отступили и кто-то упорно пытается достучаться ему в мозг. Знакомое состояние. Такое он испытывал, когда ночевал в этих горах. Каждый раз, просыпаясь, Пиотта чувствовал себя оборванным на полуслове. Юноша решил пустить чужой голос в свою голову.
Вместо голоса в глазах пробежали картинки разбитого плота, зарывшегося в снегу, и цепочка следов, идущих от него. Петр догадался, кому они принадлежат. Мысленно он послал вопрос, как найти того, кому принадлежат следы и ощутил, как давление на разум усилилось. Пиотта не сопротивлялся. Он почувствовал, что встал и пошел к рулю и против своей воли повернул его. Неизвестно сколько времени провел юноша в таком сомнамбулическом состоянии, пока оно неожиданно не исчезло. Петр проморгался, как ото сна и перегнулся через борт. Солнце клонилось к закату, отражаясь на снегу красным отблеском. Снежная равнина походила на подвенечное платье невесты, даже имело строчку, соединяющую белоснежные выкройки. Петр пригляделся внимательнее и понял, что строчка это следы. Он перевел взгляд вдоль нее и увидел, что их оставляла маленькая фигурка, которая вскоре обернулась на приближающийся шум. Она подняла большую винтовку вверх и выстрелила. Оружие вылетело у нее из рук. Фигурка стояла и ждала. Петру не надо было брать бинокль, чтобы понять кто это. Он знал, что это Далила.