Кирины, не выдержав нарастающей головной боли, атаковали новоприбывших и рубили их мечами, а противники, не издав ни единого звука, падали на пыльный камень. Векериан сражался на переднем крае, мастерски орудуя катаной. Рэндалл видел, как из ушей у капитана начала струиться кровь, а потом тот закричал от невыносимого жужжания в голове. Было неприятно смотреть на людей, до крайности напуганных звуком, который он сам не мог услышать. Рэндалл начал волноваться за матросов.
– Тебе стоит мне довериться, – произнесла Рут. – Если у меня все получится, они обязательно выживут.
Кирины рубили вялых людей, построившихся перед ними, но при этом сами начали выть от нестерпимой боли. Жужжание становилось все невыносимей, и начал сдавать даже Векериан.
– Прекратите! – раздался хриплый женский голос. Он исходил из центра поселения и далеко разносился в безветренном воздухе. – Не позволяйте Матери манипулировать вами. Уходите сейчас же, и я не сожру ваши сердца.
Кирины почти не слышали предупреждения. Они с отчаянной решимостью уничтожали бесконечную процессию людей в балахонах. Двадцать или тридцать уже были мертвы, а матросы дергались так, будто лихорадка, охватившая их, достигла своего пика. Они расцарапывали себе уши, а многие бросили мечи и катались по земле. Только самые сильные еще держались на ногах, но их хватало лишь на то, чтобы убивать людей с пустыми лицами, которые шли на них сплошной волной и даже не пытались обороняться.
Голос, раздававшийся из центра поселения, хрипло засмеялся: по окрестностям разнеслись отрывистые звуки удовольствия и боли, а кирины захлебывались под натиском все большего числа равнодушных обитателей поселения. Затем в стенах нескольких зданий появились отверстия и проходы. Некоторые из них были достаточно большими для людей, а другие, маленькие, возникали на высоте человеческого роста. Матросы, у кого еще хватало сил стоять на ногах, отступили, оттаскивая товарищей от мертвых и умирающих тел, неопрятными грудами лежащих между зданиями.
– Оставаться на местах, – приказал Векериан, внимательно рассматривая ближайшие отверстия в домах.
Его люди боролись с желанием сбежать, а тех, кто упал от невыносимого жужжания, спешно поднимали на ноги. Из глаз и ушей у многих текла кровь, и они слабо подвывали от нарастающего ужаса.
Неожиданно все взгляды от проходов в домах переместились на лежащих на земле мертвых противников. Закутанные в мантии неподвижные тела, под которыми расплывались лужи крови, начали странно дрожать и корчиться, а потом неловко переворачивались на спину и замирали, уставившись в небо невидящими глазами. Кирины отступили еще на шаг. Многие держались на ногах только благодаря помощи товарищей.
– Что происходит?! – прошептал Рэндалл.
Рут вышла вперед, загородив его, и он увидел, как на задней стороне шеи у нее появились тонкие черные волоски.
– Когда-то их называли Шан, – ответила она. – Это Строители Орон Каа, первые и последние рабы Шаб-Ниллурата. Сегодня я освобожу их.
Все мертвые тела – многие с оторванными конечностями и страшными ранами – бешено тряслись, распластавшись на земле. Головы запрокинулись, горло каждого тела надулось и треснуло, широко разинулись мертвые рты.
От башни снова прозвучал старческий голос:
– Вы уничтожили много плоти. К счастью, вы вполне сможете ее заменить.
Изо рта у каждого трупа вылезло существо, продираясь через зубы, раздвигая челюсти, пока снаружи не показались по три пары тонких перепончатых крыльев. Насекомые были похожи на длинных ос, раскрашенных в болезненно яркие оттенки красного и зеленого, с крупными сегментированными телами и устрашающего вида когтистыми щупальцами, обрамляющими круглые хоботки.
Жужжание, вероятно, стало оглушающим: кирины, не помня себя, кричали от нестерпимой боли. Даже Векериан упал на колени, тщетно пытаясь отползти к побережью.
Рут пошла вперед мимо бьющихся в агонии киринов, и на ходу кожа ее расползалась – Рут принимала другую форму. Тело вытянулось, руки и ноги разделились надвое на лапы чуть меньшего размера. Сначала они были тонкими и длинными, но постепенно становились все толще, поднимая новое тело от земли.
– Долгие века я не виделась с тобой, Великая Матерь, – проскрипела старуха. Она появилась в дверном проеме, возникшем на большой высоте в центральном минарете. Лицо ее соответствовало голосу – такое же сморщенное и полное ненависти. Черные узкие глаза удивленно распахнулись, когда она увидела, как Горланская Матерь принимает свою истинную форму среди жужжащих насекомых и разрозненных групп вопящих от боли киринов. – Ты уже не сможешь ничего изменить, старуха. Твоя сила здесь не нужна.