— Включая население, которое будет перед нами беспомощным.
— А вы рискуете потерять все это.
— Не говорите глупости, Палит. Какие на это шансы?
— Шанс, что нас обнаружат. Мы наткнулись на это место совершенно случайно. Никто дома об этом не знает, никто даже не подозревает о существовании этой планеты. Мы обязаны вернуться и сообщить им. А вы вместо этого делаете глупости, которые могут нас выдать и заставить этих людей заподозрить опасность.
На сей раз хихиканье Манто не было простой маскировкой, но до известной степени выражало его чувства.
— Они не могут ничего заподозрить. Мы исколесили всю планету, принимали много различных форм, пересекли через массу их границ и таможен, и никто ничего не заподозрил. И даже если бы нам действительно стала угрожать опасность, мы легко могли бы убежать. Я мог бы принять форму учителя, полицейского или любого другого представителя власти. Однако, в настоящее время нет ни малейших предвестников опасности. Так что, Палит, вы должны перестать трястись от страха.
— Будь осторожным, и я перестану трястись, — твердо сказал Палит. — Это все, к чему я стремлюсь.
— Хорошо, я буду осторожным. В конце концов, я не хочу потерять этих детей. Они точно те, в ком мы нуждаемся. Смотрите, какие они любопытные, какие быстрые и неиспуганные. Они могут приспособиться к любым обстоятельствам.
— Прекрасно, дети, — раздался над ними голос мисс Бертон. — На каком языке вы говорите? На греческом?
Они говорили слишком громко и попались. Палит и Манто уставились друг на друга, застенчиво хихикая. Через секунду Палит сказал:
— Тен, Сейм Нотреб!
— Что?
— Это не греческий, мисс Бертон! — торжествующе выкрикнула Фрэнсис. — Это свинско-латинский. Она сказала: «Нет, мисс Бертон».
— О, Боже, что такое свинско-латинский?
— Это когда вы произносите слова задом наперед. Например, вы говорите не «меня», а «янем».
— Вы говорите не «да», а «ад», — добавила другая девочка.
— Ладно, ладно, поняла.
— Вы говорите не…
— Закончили, — твердо оборвала их мисс Бертон. — А теперь пройдемся в дом льва. И пожалуйста, дети, не корчите льву рожи. Вы ведь не хотели бы сидеть в клетке, а чтобы люди вокруг корчили рожи вам? Будьте всегда вежливы с окружающими.
— Даже со львами, мисс Бертон?
— Даже со львами.
— А мистер Джордж застрелил много львов. Он тоже был с ними вежлив?
— У нас нет времени для глупых вопросов, — по-прежнему твердо сказала мисс Бертон. — Идемте.
Все потянулись за ней гуськом, Палит и Манто в самом конце. Манто хихикал и шептал:
— Остроумная эта штука, свинско-латинский, Палит. Но, фактически, совершенно ненужная. Как и то, что делаете вы, чтобы избежать подозрений.
— Меры предосторожности никогда не повредят. А теперь, мне кажется, нам пора отойти от этой группы.
— Нет, не сейчас! Вы же всегда стремитесь изучить все детали. Почему бы не изучить еще несколько?
— Потому что сейчас в этом нет необходимости. Мы уже хорошо понимаем человеческие обычаи и психологию.
— Но не психологию детей. А ведь они, если вы помните, именно те, кому предстоит приспосабливаться. Нас непременно спросят о них. Было бы хорошо, если бы мы смогли сообщить, что они пригодны для универсального применения на всем диапазоне планеты. Так что давайте побудем с ними еще.
— Ладно, — неохотно согласился Палит.
Таким образом, они остались, из парочки прутьев решетки и листьев сделали деньги, на которые можно купить арахис, жареную кукурузу, мороженое и другие сладости, одобряемые детьми. Манто хотел добиться легкой популярности, угощая своих новых подружек, но Палит сердито топнул детской ножкой. Нельзя делать ничего, что может пробудить подозрения. Особенно сейчас, когда…
— Ну и дела. Твой отец дает тебе много денег, — с завистью сказала Фрэнсис. — Он что, такой богатый?
— Я беру столько, сколько хочу, — небрежно сказал Манто.
Мисс Бертон собрала вокруг себя свой выводок.
— Дети, идите все сюда, я хочу вам кое-что сказать. Близится время, когда мы пойдем послушать мистера Джорджа. А раз мистер Джордж так добр, что согласился нас развлекать, не стоит ли и нам развлечь его, как вы думаете?
— Мы могли бы сыграть нашу классную пьесу! — тут же завопила Барбара.
— Барбаре легко говорить, — бросила Фрэнсис, — она не помнит даже свои строчки.