— Извини, Билл, я предпочитаю об этом не распространяться.
— Военная тайна? — недоверчиво спросил Билл.
— Ну, не совсем военная. Но тайна.
— Ну, ладно… — Билл помолчал, снова подергал лицом и, наконец, произнес: — Думаю, это меня не касается. А ничего, если я спрошу, чем ты собираешься заняться теперь? Или это тоже тайна?
— Нисколько. Я хочу некоторое время отдохнуть. Я должен привыкнуть к людям. А еще я хочу изучить их, понять, что заставляет эти механизмы тикать…
— Хочешь самостоятельно заняться психологией? Это плохой признак. Ты же знаешь, Ринальдо, что говорят: большинство людей, которые становятся психологами, интересует этот предмет, потому что они сами, по меньшей мере, наполовину сумасшедшие.
Билл хотел сказать это шутливым тоном, но его улыбка была испорчена подергиванием лица.
— Может быть. Но я не собираюсь делать из этого профессию.
Это только для собственного развлечения. С теми деньгами, что я сэкономил за эти два года, я могу себе это позволить.
— Что ж, это твоя жизнь, — сказал Билл. — Послушай, а как насчет того, чтобы зайти сегодня вечером к нам на ужин? Гертруда будет рада увидеть тебя.
— Уверен, что это не причинит ей неудобства?
— Нисколько. Я сейчас позвоню и сообщу, что ты придешь. — У него на запястье крепился телефон, и он быстро переговорил.
Ринальдо разглядывал его, чувствуя легкое раздражение и пытаясь понять, что его вызывает. Сомнения Билла относительно его здравого рассудка? Нет, не то. Это было просто забавно. Более вероятно, что его расстроил недостаток собственной наблюдательности, то, что он не замечает, какие произошли изменения. Он вышел из корабля, зная, что сам остался прежним, и готов был предположить, что такой же осталась и Земля. Но это вовсе не так.
Для человека, который хотел изучать людей, он был необъяснимо туповатым. Возможно, Билл прав, подумал он. Возможно, нужно просто не сосредотачиваться на себе, чтобы понять, что не так с окружающими. Мужчины и женщины, которых он видел вокруг себя, были немножко другими, не теми, которых он знал раньше. За его отсутствие произошли какие-то изменения, суть которых он пока что не мог уловить. Все казались немного более резкими, более возбужденными. Такси-вертолет совершило серию внезапных скачков и зигзагов, прежде чем вышло на ровную кривую.
Терпения у людей, казалось, стало меньше. На его глазах столкнулись мужчина и женщина, спешащие к углу с различных направлений, и тут же принялись неистово вопить друг на друга. Подошедшая охрана быстро разобралась с обоими. И у охранника тоже был нервный тик, его голова внезапно вздергивалась, словно шея стала слишком короткой, и он должен немедленно вытянуть ее или умереть.
Водитель вертолета был неприветлив, словно негодовал на их вторжение. Когда они прилетели, Билл стал настаивать на том, что заплатить должен он, а водитель смотрел на него с таким выражением лица, словно мысленно проклинал.
Нет, это стал другой мир. Люди изменились к худшему.
Когда они пришли, Билл открыл дверь и крикнул:
— Привет, сладенькая! Ты одета? Я пришел с другом.
Гертруда была одета. Она вышла в холл с приветственной улыбкой на лице, и Билл рассеянно поцеловал ее. У нее ничего не дергалось. Очко в пользу Гертруды, подумал Ринальдо. Правда, он обнаружил в ее движениях некоторую нервозность, которой не замечал, когда видел ее в прошлый раз. Но кого это может удивить в наше время?
— Это Ринальдо, любимая, — сказал Билл. — Ты помнишь Ринальдо?
— Как я могла забыть ту страстную ночь, что мы провели вместе?
У Гертруды осталось прежнее чувство юмора. Они обменялись рукопожатием.
— Можешь говорить о его сексуальной жизни, — сказал Билл, — только не задавай ему вопросов о космической станции. Это военная тайна.
— О, как интересно! Я имею в виду тайну. Действительно, расскажите мне все, Ринальдо. Я ни словечка не передам Биллу.
Ринальдо усмехнулся.
— Я в этом уверен, — сказал он.
И тут из дальней комнаты донеслись звуки фортепиано. Это, наверное, гениальная Герла, подумал Ринальдо. Но звуки выходили вовсе не такими, как если бы играл гений, и потребовалось несколько секунд, чтобы прояснить обстановку в доме. Как и на станции, в доме играли на двух фортепиано, а не на одном. Старшая сестра Герлы тоже репетировала самостоятельно.
Гертруда продолжала задавать почти те же вопросы, которые раньше задал ему Билл, и Ринальдо дал те же ответы, отказываясь лишь говорить о его работе, и одновременно наблюдал за женщиной. Очень удачно, что Билл упомянул про секс. Разговор о нем позволил пустить под откос все вопросы о работе. И в то же время Ринальдо интересовало, а какие же изменения произошли в нем самом.