Поначалу Коррелл спрашивал себя, почему, несмотря на явное недоверие Арвона, ему поручили столь ответственную работу. Но вскоре ответ стал очевиден. Он был здесь единственным человеком, нормальная скорость которого не зависела от препарата, единственный, кто мог работать день за днем в быстром темпе.
Не столь легко оказалось ответить на вопрос, а почему он сам так старается? Просто потому, что он привык много работать, и был готов предоставить себя к услугам любого, кому потребуется? Не только поэтому, ответил себе Коррелл. Просто потому, что эти люди не нападают, а защищаются. Они начали колонизировать спутник Юпитера Ганимед, который совершенно никому не был нужен, и теперь лишь просили оставить их в покое.
Но земное правительство не могло позволить себе оставить их в покое. Никакое правительство не станет терпеть иную правящую власть на своей территории — или на территории, на которую оно претендовало. А Объединенное Межпланетное правительство Земля-Марс-Венера предъявляло права на всю Солнечную систему. Следовательно, Хжелмар обязан потратить массу сил и средств, но выгнать этих людей с планеты, которая обычным людям вообще не нужна.
Возможно, это выглядело логичным с точки зрения правительства, но Корреллу казалось абсурдным. Он понял, что смотрит на все происходящее с точки зрения Медланы, и некоторое время размышлял над вопросом, не предназначены ли все его аргументы лишь для того, чтобы скрыть факт, что все это он выполняет только ради нее? Наконец, он понял, что в настоящий момент не может дать однозначного ответа, и пожал плечами. В конце концов, какая разница? Главное, что он выбрал, на какой стороне находится, и будет бороться за нее.
У Медланы тоже нашлось много работы, и они виделись редко. Однажды, когда он приехал к ней обсудить, какие ей требуются материалы, то ощутил странное чувство тревоги. Он словно ждал, что вот-вот произойдет нечто, одним махом способное решить все проблемы.
Он сказал об этом Медлане, и она рассмеялась.
— А мне было интересно, почувствуете ли вы это.
— Только не говорите, что я экстрасенс, — сказал Коррелл. — Я никогда не чувствовал подобного прежде.
— А что именно?
— Какое-то электрическое покалывание. Я почувствовал, как по коже бегут мурашки, а волосы вот-вот встанут дыбом.
— Все правильно. Все дело в электричестве. Воздух сильно ионизирован. Такое всегда происходит во время этих периодов.
— Каких периодов? — не понял Коррелл.
— Смотрите, — показала девушка.
Он осмотрел небо. Большую его часть занимал Юпитер, но Коррелл уже привык к его присутствию. Юпитер, крохотное Солнце и…
— Кажется, сейчас здесь видно слишком много спутников одновременно, — невольно воскликнул он.
— Вот именно. А, как вам известно, планеты, а также и спутники, являются гигантскими магнитами. Они слишком слабы, чтобы притягивать друг друга, но имеют значение для живущих на поверхности людей. И время от времени электромагнитные поля разных спутников и самого Юпитера пересекаются и усиливают друг друга. Так что мы еще увидим красивые полярные сияния.
— Ну, я наблюдал их много раз на Марсе, — сказал Коррелл, — и слышал, что они бывают и на Земле.
— Но здесь это нечто совсем иное, — ответила Медлана. — Ждите и полюбуйтесь.
Ждать пришлось еще час. Постепенно небо над окружающими колонию вершинами гор приобретало зеленоватый оттенок. А потом, внезапно, с самой высокой вершины прямо в Юпитер ударил столб голубовато-желтого света. Он тут же погас, но мгновение спустя в разреженном воздухе вспыхнул другой разноцветный столб, и вскоре в небе возникла гигантская радуга холодного пламени, кипящая, пузырящаяся вокруг, внезапно выбрасывающая в разные стороны фонтаны ослепительного света, отчего все остальное стало казаться тусклым и нереальным.
Медлана подошла к нему.
— Никогда не видел ничего подобного, — признался Коррелл. — Стоило прилететь на Ганимед только ради этого.
— Да, здешний разреженный воздух напоминает содержимое электронной лампы. Световые извержения теперь будут продолжаться много дней, затухая и вспыхивая вновь.