Когда он достиг критической скорости, внезапно раскрылись автоматические парашюты, падение замедлилось, и он поплыл в воздухе. Упал он более-менее мягко, сначала на ноги, но тут же свалился на бок. Удар сотряс весь его организм, но не причинил реального ущерба.
Брэдли медленно поднялся и стал нащупывать воздушный клапан. От удара при приземлении что-то случилось с трубками скафандра, и воздух больше не циркулировал, как надо. Скафандр заполнился влагой от его собственного дыхания, и весь стал мягким и липким, а лицевая пластина шлема тут же запотела.
Если бы он собрался с мыслями, то попытался бы вспомнить, кислородная ли атмосфера у этой планеты, и если да, то достаточно ли его содержания, чтобы поддерживать человеческую жизнь. Не то, чтобы у него был какой-то выбор, но хорошо было бы знать… С мыслями он не собрался, но воздушный клапан отвинтил, и стал нервно прислушиваться, как шипит выходящий несвежий воздух и входящий наружный.
Потом Брэдли сделал глубокий вдох. Вдох его не убил. Вместо этого его кровь помчалась по жилам с новой энергией. Влага постепенно испарилась с лицевого стекла и он стал видеть, что творится вокруг.
И тут же понял, что он не один. Перед ним в почтительных позах стояла группа людей с расширенными глазами, наполненными страхом и изумлением. Кто-то хрипло вскрикнул и указал на его шлем. Должно быть, очистившееся стекло испугало их.
Воздух был замечательно вкусный. Брэдли хотелось сорвать шлем, наполнить этим воздухом легкие, подставить разгоряченное лицо слабому ветерку и распрямить сдавленную скафандром грудь. Но эти люди…
Наверное, они увидели, что он упал с неба на землю и остался невредим. Они принесли еду и цветы, и внезапно упали перед ним на колени…
Внезапно Брэдли все понял. Они считают его Богом.
От мысли от этого он почувствовал слабость. Для Малевского и команды корабля он был преступником, дешевым воришкой и карманником, почти что убийцей, избежавшим этого лишь благодаря удаче и толстому черепу своей жертвы. Они испытывали к нему такое презрение, что даже не потрудились более тщательно охранять. Они считали его полным трусом, не способным ни на что, кроме как попытаться с ними договориться.
Они не поняли, насколько Брэдли боялся того, что ему грозило. Регенерация, отказ от прежней личности? Это не для него! Они так и не поняли, что, загнанный в угол, он рискнет бегством, несмотря на опасности.
А здесь он стал Богом!
Брэдли поднял руку, чтобы вытереть пот со лба, но не успел коснуться шлема, как понял, что делает, и быстро опустил руку вниз.
Наблюдавшим за ним людям этот жест, очевидно, показался полным двоякого значения. Это был жест принятия еды, цветов и их прочих подарков, и одновременно приказ отойти. Они поклонились и отошли от него подальше, оставив подношения на земле.
Они были совсем как люди, настолько похожими на людей, что лица мужчин показались Брэдли сильными и решительными, а женские весьма привлекательными. А раз они были людьми, то и еда их должна ему подойти. Впрочем, у него опять-таки не было никакого выбора.
Он подождал, пока они ушли из поля зрения, затем с трудом отвинтил и снял шлем, а потом поел. Еда была приятного вкуса. Ветерок овевал лицо, а лес вокруг что-то шептал ему. Еда была хорошо приготовлена, наверное, потому, что предназначалась Богу.
А он был Богом. Возможно, Богом его стали считать из-за космического скафандра, особенно пучеглазого шлема. Он не мог рисковать стать обычным смертным, но это означало, что ему придется все время таскать на себе скафандр. Или, по меньшей мере, шлем. «Шлем — это оптимальный выход», — решил Брэдли. По крайней мере, тело его будет свободным, но в то же время он будет производить на окружающих впечатление тем, насколько отличается от них.
Управляя воздушным клапаном, он мог делать лицевую пластину прозрачной или запотевшей, придавая таким образом драматическое выражение своим чувствам. Он будет играть в эту игру до тех пор, пока не изучит их язык. Так было безопаснее, чем пытаться объясниться с ними словами и жестами, которые они могли неправильно истолковать.
«Интересно, — подумал он, — сколько пройдет времени, прежде чем Малевский найдет в космосе разбитую спасательную шлюпку, проследил ее траекторию и поймет, куда он подевался. Это будет его концом. Но до тех пор…»