И она защищала его, как львица, когда он на первой работе запустил руку в кассу и думал, что это сойдет ему с рук и пропажа мелочи окажется незамеченной. Конечно, в том, что этот произошло, была ее вина. Мать никогда не позволяла ему иметь свои деньги, скупо выдавала мелочь из его же собственного жалования, словно ребенку на леденцы. Вероятно, она продолжала считать его ребенком, хотя он был уже взрослым.
Однако Брэдли не мог жаловаться на мать. Она яростно и упорно отвергала сыпавшиеся на него обвинения. Например, когда коммивояжер обвинил ее Джорджи в том, что тот обчистил его карманы, или когда девушка-эмигрантка с телестудии обвинили бедного, невинного Джорджи в том, что он избил ее, именно мать встала на суде и рассказала судье и присяжным, каким милым, добрым, беспомощно невинным ягненком был ее Джорджи. И не ее вина, что ей никто не поверил.
Теперь Брэдли был совершенно свободен и не мог ждать от нее никакой помощи. И мать даже никогда и не мечтала, что ее Джорджи мог занять то, что называется «ответственным положением».
Но, к сожалению, именно сейчас, когда он настолько повысил свой уровень, он остался без всяческих поощрений. С одной стороны, оставаясь возможность, что туземцы раскусят, кто он такой, и убьют его. С другой — что Малевский разыщет его и вернет на Землю для наказания, которого он боялся больше всего.
Брэдли правильно сделал, что вовремя надел шлем. К нему уже приближалась группа туземцев, нагруженных огромным количеством еды и цветов. Она была больше, чем предыдущая группа. Очевидно, его уже обрисовали в выгодном свете.
Брэдли принял величественную позу и стал ждать приближающихся туземцев. Он увидел удивление на их лицах. Когда они заметили перемены в его одеянии, и занервничал, когда они остановились и стали перешептываться между собой. Плохо будет, если это им не понравится.
Но они вроде бы не стали возражать. Один из них, внушительного вида старик с зелеными волосами, перемежающимися красными прядками, выступил вперед и произнес речь, полную мелодичных звуков, которые не были ни вполне гласными, ни совсем согласными. Брэдли понятия не имел, что означают отдельные слова, но в целом смысл речи был достаточно ясным. Когда она закончилась, туземцы подарили ему цветы и провизию.
Брэдли откашлялся, а затем, самым глубоким и внушительным голосом, на какой только был способен, ответил:
— Дамы и господа, для меня является большим удовольствием принять ваши дары. Обещаю вам, что, в случае избрания, я не сдержу ни одно из своих обещаний.
Это было его первое выступление перед туземцами, и оно так понравилось Брэдли, что всякий раз, когда он видел в течение нескольких следующих дней, — а туземцы посылали к нему делегацию дважды в сутки, утром и вечером, — он всякий раз выступал снова, с изменениями, перечисляя все те блага, которые совершит, если они изберут его своим мэром.
А поскольку ему все это понравилось, то Брэдли не возражал пару раз в день ненадолго надевать шлем.
Поскольку контакты с туземцами были короткими, изучение их языка продвигалось очень медленно. Брэдли научился отличать названия цветов от названий еды, хотя сам не был способен произнести ни единого слова. Кроме того, он узнал названия некоторых растений и частей тела, а так же пару-другую имен. Красно-зеленого волосатого старика звали как-то похоже на Янйюуу. Брэдли также запомнил имя одной привлекательной девушки — Эуууйя.
Сначала все было чрезвычайно мирным и спокойным. Но примерно через неделю после прибытия — Брэдли не вел счет дням, — он узнал о кой-каких опасностях, с которыми здесь можно столкнуться.
Как-то раз во время утренней церемонии что-то вышло из леса. Сначала Брэдли показалось, что это переместился куст. Тварь была зеленой с красноватыми пятнами, точь-в-точь как похожие на иглы листья, и она медленно просачивалась к ним между деревьями. Первой ее заметила Эуууйя и с криком указала на нее рукой. «Да она размером с тигра, — подумал Брэдли, — и наверняка еще опаснее». Шлем мешал, и ему было трудно не спускать глаз со стремительно движущегося существа. Он видел мерцающие глаза, два ряда тусклых зеленых зубов и мускулы, перекатывающиеся под зеленым мехом.
Несколько туземцев достали духовые трубки и выпустили в хищника град стрелок. Но стрелки отскакивали от меха, а тварь без препятствий продвигалась вперед. Наконец, Брэдли достал пистолет и от волнения чуть было не уронил его. Когда он смог прицелиться, его рука дрожала, и палец не сразу попал на «собачку».