Но спустя какое-то время он устал от этих туземцев. И ноги его тоже устали от них. Тогда Брэдди уселся под остроконечным деревом и торжественно произнес:
— Я в жизни не чувствовал себя так хорошо. Я в жизни не чувствовал себя таким счастливым — и это не вранье. Мне так хорошо…
Но внезапно ему перестало быть хорошо. Он почувствовал легкие спазмы в животе. Трезвая мысль разъедала его пьяное счастье, как яд. И пришел страх. Сегодня их Бог был героем, сегодня ему простят все. Но будет ли нужен туземцам пьяный Бог? Нет. Опьянение делало Бога слишком уж человечным. Пьяный Бог — слабый бог, а поклонники должны верить в его силу. Так что, если он ценит свою жизнь, то не должен больше напиваться.
— Мне больше нельзя напиваться, — печально и торжественно пропел Брэдли сам себе и уснул.
Когда Брэдли проснулся, его принялись мучить похмелье и воспоминания. Он был не из тех мужчин, что наутро забывают, что творили накануне вечером. Он всегда все помнил. И он помнил, что с пьянками нужно завязать.
Утром ему принесли только еду и цветы, но на вечерней церемонии его снова премировали кувшином с ликером в качестве дополнительной награды за победу над хищником. И впервые Брэдли принял активное участие в церемонии. Он поднял кувшин обеими руками и произнес серьезным тоном:
— Во имя нации Кэрри я отказываюсь от алкоголя.
Затем он вылил ликер на землю, а после разбил кувшин.
И с этих пор разбивание кувшина стало частью церемонии поклонения ему. А Брэдли оставался трезвый и недовольный. Со временем недовольство исчезло, а трезвость осталась, и он вел себя, как подобает Богу.
Брэдли ясно видел, что туземцы совсем не глупы. Первые кувшины, которые ему приносили, были красивыми, отлично инкрустированными. А когда туземцы поняли, что их все равно разобьют, то качество кувшинов резко ухудшилось. Теперь ему приносили неуклюжие, едва обожженные кувшины, которые делали специально для того, чтобы разбивать. «Интересно, — подумал Брэдли, — неужели все племена так же обманывают своих богов?»
Да, они были вовсе не глупы. И Брэдли пришло в голову, что, если они достигнут такого уровня цивилизации, какой имел он сам, то очень быстро обгонят его. Примерно через две недели после того, как он сошел с небес, чтобы стать их Богом, Брэдли заметил, что они у него учатся. Один из молодых туземцев появился днем, одетый в деревянный шлем. Этот шлем был явно скопирован со шлема Брэдли, хотя смотровые окошки его не закрывали ни стекло, ни пластик, так что лицо юноши оставалось открытым. Мифический земной герой — Прометей — принес людям с небес огонь. Брэдди принес Шлем. Он стал Брэдли Шлемоносцем.
Но даже в этом он недооценил своих поклонников. Сначала Брэдли подумал, что шлемы предназначались просто для украшения. Но однажды он увидел, как с группы деревьев слетел рой существ, напоминавших летающих ящериц. Брэдли даже не знал, что здесь водятся такие существа, и когда он увидел их, то понял, как удачно, что они редко встречаются. У них были острые зубы и еще более острые когти, и они ринулись к голове Брэдли с такой свирепостью, что сердце его сжалось от страха. Пистолет Брэдли был плохой защитой против них. Он сумел поймать парочку тварей на прицел, но остальные носились вокруг слишком стремительно, и Брэдли не мог в них попасть.
К этому времени уже все туземцы носили деревянные шлемы, и Брэдли увидел, как острые когти ящериц стали отрывать от них щепку за щепкой. Но ящерицам — или птицам — это нападение не сошло даром. У нескольких туземцев были с собой кожаные меха, из которых они тут же выпустили в сторону ящериц какой-то серые туман. И там, где туман касался нападающих тварей, ящериц, казалось, парализовало прямо на лету. Они рухнули на землю и разбились насмерть. Остальные ящерицы сбежали, но с полдюжины их остались лежать на поле боя.
Они наверняка были несъедобны, поскольку были отравлены ядом, но Брэдли с удивлением увидел, что туземцы все же нашли им применение. Они унесли трупы ящериц на поле, где росла какая-то зерновая культура, и оставили их там гнить в качестве удобрения.
Но такие инциденты были редки. По большей части, жизнь здесь текла мирно, и Брэдли поймал себя на том, что она все больше нравится ему. И он серьезно задался вопросом, что подумала бы о нем мать.
«Она была бы горда», — подумал Брэдли. Теперь он понял, что она тратила на него все свои силы. На него махнули рукой все, кроме нее. Возможно, она слишком уж защищала его, но лишь потому, что сама в детстве нуждалась в защите. Теперь он увидел мать в новом свете. Ее отец умер слишком рано, а вскоре после рождения Брэдли умер и муж. Она столкнулась с жестокой жизнью и хотела уберечь от этого сына. Но она плохо понимала, что делает. Она не научила его сопротивляться искушениям. Украсть мелочь на выпивку, лечь с симпатичной девушкой, чтобы потом бросить ее — Брэдли не сопротивлялся ничему этому. Он не сопротивлялся вообще ничему вплоть до того дня, когда вылил на землю полный кувшин ликера, а затем разбил сам кувшин.